Оракул мертвых - Валерио Массимо Манфреди

— Господи, — сказал он, оборачиваясь к Караманлису. — Господи, какая причина могла вызвать подобную жестокость?

Взгляд Караманлиса упал на только что вытащенную из тела стрелу, все еще окровавленную: на древке была вырезана надпись.

— Причина? — переспросил он, надевая очки и пробегая глазами слова. — А вот и причина.

Хирург взял стрелу и повертел в руках древко, где кто-то твердой рукой выгравировал туманную и тревожную надпись, похожую на проклятие: «Ты положил хлеба в холодную печь».

Портолагос, Фракия

27 августа, 23.30

По-прежнему влажный мрак ночи прорезали крики и оклики, нарушали лучи электрических фонариков, разрывал все более близкий и настойчивый лай собак. Прижавшись к стене старого деревенского дома, Клаудио дрожал от напряжения и тревоги. Его все еще обуревала ярость оттого, что он не сумел расправиться с самым ненавистным из своих врагов, и испуг, вызванный неожиданной развязкой операции, задуманной и подготовленной для него адмиралом Богданосом, ведь прежде он считал ее надежной и неотвратимой.

Сейчас он чувствовал себя загнанным зверем, скорпионом, попавшим в огненный круг. Он порывисто сжимал в руках смертоносный лук «Пирсон» из тонкой стали, при помощи которого изрешетил тело Влассоса, и готовился биться насмерть. Он скорее позволит псам разорвать себя, чем сдастся. Но по мере того как крики людей и лай собак приближались, в его душу начинало закрадываться подозрение — а вдруг Богданос бросил его на произвол врагов.

Ему показалось, будто он слышит треск ломаемых ветвей. Он приоткрыл дверь и посмотрел туда, где простирались заросли кустарника и сухостоя, уходящие в сторону лагуны. Среди испарений, поднимавшихся в эту ночь от бухты и от только что выпавшего дождя, едва заметно виднелась фигура человека. Никаких сомнений — к нему двигался адмирал Богданос. Клаудио поверить не мог, что при подобных обстоятельствах, в такой час, после всего случившегося адмирал мог идти столь спокойной и уверенной походкой, величественной и беззаботной одновременно.

Когда Богданос вошел, Клаудио почти набросился на него:

— Почему вы не дал и мне прикончить эту свинью, зачем вы велели мне прийти сюда? Мы окружены, и нам практически негде укрыться.

— Для начала давай отправимся в безопасное место, сынок, а потом я все тебе объясню. Этот дом в древности был монастырем. Его колодец соединен с римским резервуаром, который монахи использовали как хранилище пресной воды. Следуй за мной, у нас мало времени.

Они выбрались на задний двор и подошли к колодцу, по всей видимости, долгое время стоявшему без употребления.

— Я сейчас опушу тебя при помощи цепи. Примерно на середине спуска ты обнаружишь устье прохода, ведущего в резервуар. Раскачайся и прыгай туда, а потом сиди там и никуда не двигайся. Я опущу вниз другой конец и, таким образом, тоже смогу спуститься, пока ты будешь держать цепь. Вот фонарик. Оставь мне лук, я отдам его тебе позже.

— Хорошо, — согласился Клаудио, — но нужно торопиться: лай собак все приближается. Проклятие, такое впечатление, что на сей раз нас ждали.

— В каком-то смысле так оно и есть. Наш главный противник — не только человек безжалостный и бессовестный, он еще и умен. Но он не знает, что мы предугадываем его шаги… Ну вот, сынок, если я правильно помню, ты сейчас опустился на нужную глубину. Вход должен быть где-то перед тобой.

— Да, адмирал, я его вижу. — Луч фонаря задрожал в колодце, отчего отблески света заплясали по стенам, а потом вдруг пропал, словно его поглотило ничто.

Голос Клаудио теперь звучал приглушенно.

— Вы можете спускаться, адмирал, но прежде отмотайте цепь побольше: так мне трудно держать.

Богданос опустил цепь вниз еще на метр или два и, убедившись, что на том конце ее достаточно хорошо натянули, начал, в свою очередь, спускаться, перекинув лук через плечо. Лай собак раздавался теперь совсем близко. Добравшись до отверстия, Богданос протянул лук Клаудио и вполз в коридор, предусмотрительно забрав с собой цепь, не позволив ей упасть на дно колодца.

— Почему вы не бросили ее? Мы в любом случае не сможем больше воспользоваться ею, чтобы подняться.

— Ты скоро поймешь, — ответил Богданос. — А теперь погаси фонарь.

Через несколько минут подошел отряд полицейских с собаками. Ищейки начали скрестись в дверь дома, потом добрались до колодца, вернулись назад, снова растерянно побежали к колодцу, визжа и скуля.

— Кажется, они почуяли что-то тут, поблизости, — сказал один из агентов.

— Обыщите дом, — приказал командующий офицер. — А я проверю колодец. — Он заглянул вниз и осветил шахту ярким лучом фонаря. — Здесь ничего нет, — объявил он, внимательно все осмотрев. После чего вернулся в дом, ожидая, пока его люди закончат обыск.

— Ну так вот, — сказал Богданос, — если б я бросил цепь, полицейский увидел бы концентрические круги на поверхности воды и понял бы — кто-то не так давно бросил или уронил что-то в колодец. Он начал бы подозревать и, быть может, спустился бы… Кроме того, цепь может нам пригодиться.

Они пошли по проходу, поросшему большими пучками венерина волоса, освещая себе путь фонариком, и через полчаса добрались до большого резервуара, castellum aquarium, древнего акведука.

Гениальная конструкция, — проговорил Богданос. — Когда из-за дождей или таяния снегов вода в колодцах поднималась, она устремлялась в этот резервуар, откуда поступала в другие колодцы, расположенные в более засушливых районах или испорченные соленой водой, а все отложения оставались здесь. — Он обошел резервуар кругом и выбрал один из отходящих из него коридоров. — В те времена уровень воды, разумеется, был гораздо выше. Как видишь, сейчас она повсюду стоит довольно низко.

Клаудио молча следовал за ним, сжимая в правой руке огромный лук. В какой-то момент венерин волос стал уменьшаться в размерах, а потом уступил место лишайникам. Судя по всему, коридор увел их далеко прочь от влажных окрестностей лагуны.

— Мы почти выбрались, — сказал Богданос, оборачиваясь. Через несколько минут он остановился у черного проема и знаком велел Клаудио подойти. — Иди вперед, сынок, здесь находится колодец, через который мы поднимемся. Он наполовину разрушен, но можно выбраться, цепляясь руками и ногами.

Клаудио выбрался наружу первым, Богданос вскоре присоединился к нему. Они очутились среди груды развалин недалеко от моря, в нескольких десятках метров на юг от шоссе на Комотини. Потом они двинулись дальше и шли, пока не достигли берега моря. Невдалеке горел свет — возможно, небольшая беседка на пляже, — и оттуда доносились звуки песни, смешивавшиеся с шумом прибоя. Богданос опустился на песок.

— Как ты чувствуешь себя? Садись тоже, садись.

— Адмирал, — сказал Клаудио, усаживаясь рядом, — почему на этот раз мы потерпели неудачу?