У смерти твой голос - Екатерина Соболь

красивой обложкой? Мама читала их все. Она просто знала все твои секреты, поэтому ей легко было сделать прогнозы, которые тебя впечатлят.

Он сказал это ровным тоном, не осуждая, не возмущаясь. Я в ужасе смотрела на него.

– Но… зачем?

– Потом сама ее спросишь. Мне пора идти.

– Ты где-то выступаешь сегодня? – Он не ответил, и я жалобно спросила: – Пап, ты же пошутил про маму, да? Просто хочешь меня подбодрить. Она же не могла мне всю жизнь врать?

– Поверь, тебе не грозила никакая особая опасность. Люди не могут знать, когда умрут. Это известно только судьбе. Но вот сейчас ты в опасности, и ее надо переждать. Просто телефон для этого гипнотизировать не обязательно. Посмотри телик, съешь что-нибудь вкусное. Ну все, побежал. Меня ждут.

Он ласково провел рукой по моим волосам и вышел из комнаты. Я осталась сидеть как громом пораженная. Невозможно. Но… Я без сил откинулась на спинку стула. Серьезно?! Сердце у меня разрывалось от горя, но тревога за Чон Мина хоть немного отвлекала от этой жуткой тоски – если бы не он, я бы, наверное, рыдала, упав на пол, но, что бы там ни говорил папа, Чон Мин стоил того, чтобы за него бороться.

Папа посоветовал мне не быть беспомощной, а потом сам же велел смириться с тем, что Чон Мин не позвонит. Да откуда ему знать?! Нет уж, буду бороться за то, что для меня важнее всего.

Я переоделась в свежую футболку, накрасила губы. Под вечер погода разгулялась, персиковый вечерний свет полосами ложился на пол. Куда поехать первым делом? В участок? Да, начну с этого – может, Чон Мин просто сидит и работает, а я зря волнуюсь. О маминой лжи я потом погорюю, сейчас есть дело поважнее. Я вызвала такси, натянула свой лучший белый пиджак и тут услышала шорох. Я медленно обернулась. Только что мне казалось, что нет места безопаснее, чем дом, но, похоже, я ошибалась.

В горле встал ком, руки похолодели. Страх навалился на меня с такой силой, что захотелось кричать, и в то же время я чувствовала, что ни звука не смогу выдавить.

В дверях моей комнаты стоял человек в ханбоке, шляпе кат и деревянной маске Янг-Бана, тот самый, что душил меня в отеле. Тогда его что-то спугнуло, но теперь, видимо, он пришел закончить начатое. Он что, прятался в саду, дожидаясь, пока уйдет мой отец?

Он убьет меня. Мне конец, тут ничего не поделать. Один раз мне повезло, но второй… Я отчаянно попыталась уцепиться хоть за что-то, что позволит не утонуть в пучине животного страха, и вдруг, как ни странно, смогла уцепиться за злость. Если человек в маске сейчас убьет меня, я больше не увижу Чон Мина, а это хуже, чем смерть.

Каждой стихии в бацзы соответствует своя эмоция, и древесная стихия – это гнев. Я не давала своему гневу воли много лет, но теперь он вспыхнул, как дрова в костре. Мамин поступок был искрой, из которой разгорелось это пламя, и сейчас любой, кто помешает мне добраться до Чон Мина, получит в ответ только ярость. Больше никакой покорности – что она принесла мне? Буду сражаться до последнего.

Я сама шагнула ему навстречу, прихватив с полки тяжелый том Хо Тэ Мина. Сейчас начало девятого – все еще не его время. Убийца что, часы потерял? Звать на помощь сейчас не имело смысла – родителей нет дома, а сад у нас огромный, соседи ничего не услышат.

Но если нет никакой судьбы, которая повелевает мне умереть за мой проступок, значит, исход нашего поединка не предрешен.

Янг-Бан спокойно стоял, сложив руки на животе. Потом сделал неспешный приглашающий жест в сторону двери. Широкий рукав ханбока красиво расправился в воздухе. Так и тянуло зачарованно пойти за ним, но я не сделала ни шагу.

– Что тебе надо? – отрезала я, стоя в трех шагах от него.

Янг-Бан еще постоял в приглашающей позе, но, поняв, что это не возымело действия, подошел, взял меня за запястье и потащил за собой. Во второй руке у меня по-прежнему была книга, и я врезала ею ему по маске, но он в последнюю секунду ловко увернулся и выкрутил мне запястье. Потом отбросил книгу и потянул меня на улицу.

Все-таки нашел свою пятую жертву. Это он, он всех убил, иначе в чем смысл? В отеле он просто пугал, но сейчас настал момент истины. Меня затошнило – я вспомнила, что он делает со своими жертвами перед тем, как убить. Нет уж, тварь, не дождешься.

И тут я вспомнила про такси. Конечно, оно остановится за калиткой, для начала надо выбраться из сада, но таксист даже оттуда услышит мои крики! Янг-Бан тащил меня за собой едва ли не волоком, не давая приблизиться на расстояние удара. Мы вышли в сад с папиными розами. Красный свет заката ласкал их лепестки, и я подумала, что выживу еще и ради папы.

«Чтоб завтра солнце встретить вновь, сегодня путь рассвету подготовь». Я резко дернулась, вцепилась в завязки маски на затылке и дернула их. Маска упала на дорожку, и я чуть помедлила, чтобы посмотреть, кто под ней скрывался, но Янг-Бан не оборачивался, а я не для того выиграла драгоценную пару секунд, чтобы ждать, когда он покажет лицо. Янг-Бан нагнулся за маской, рука, сжимавшая мое запястье, ослабила хватку, и я воспользовалась этим, чтобы дать деру. Влетела обратно в дом и заперла за собой дверь. На экране отображалось, что такси будет через семь минут, и я хотела позвонить таксисту, но что он поймет в моих криках? И тогда я набрала номер Гиля – по такому поводу придется вырвать его из траура. Пусть хоть кто-то знает, где я и что со мной. Так себе, конечно, свидетельские показания: «Во всем виноват человек в ханбоке и маске», но приходилось работать с тем, что есть.

Один гудок, второй. Ну же, Гиль, где ты там?! Пожалуйста, пожалуйста, возьми трубку! И тут я поняла, что где-то недалеко звонит телефон. Маленькое окно в прихожей прямо рядом со мной – вот откуда раздавался звук.

Не может быть. Ну нет.

Я с трудом оторвалась спиной от двери и открыла дверь. Янг-Бан по-прежнему стоял на дорожке среди роз. Он уже надел маску и завязал ее, но все равно не поворачивался. Стоял и смотрел на мобильный телефон в своей руке, как будто не мог решить, что с ним делать.

Телефон звонил. Я