Последним ударом сердца - Розалинда Шторм

— Потерпи, бесценная.

Затем на нее опустилась приятная тяжесть мужского тела. Со вздохом облегчения, Галина закинула ноги ему на бедра, приглашая, нет требуя, чтобы Вячеслав без промедления вошел в нее. Но он не торопился.

— Прошу…, — подрагивая от страсти, прошептала она. — Я больше не могу терпеть!

Вячеслав, наконец, скользнул между влажных складочек и проник в распаленную глубину. Немного подождал, привыкая к ее узости, и принялся ритмично двигаться, с каждым толчком приближая Галю к такому желанному концу.

Кровь стучала в голове, грудь тяжело вздымалась. Рот жадно хватал воздух, но воздух все равно не успевал насытить легкие кислородом. Галина задыхалась, захлебывалась своими криками, вот только ни за что на свете не согласилась, чтоб Орлов прекратил.

— Не останавливайся! Прошу! — шептала она в его приоткрытый рот. — Прошу…

— Ни за что, — хрипел он ей в ответ. — Никогда.

И продолжал врываться внутрь, даря ни с чем несравнимое удовольствие до тех пор, пока ее тело не сотрясло от мощнейшего по силе оргазма. Пока ее личность не раскололась на две неравные части. Первая из которых продолжала содрогаться, ловя накатывающие одна за другой волны удовольствия. Вторая же вдруг воспарила над ложем любви, оставшись бесстрастным наблюдателем.

Вскоре первая из частичек перестала существовать, растворившись в бесконечной Вселенной, но и другая отстала от нее всего на несколько долей секунды. Вот только этой малости хватило, чтобы увидеть, как изменилось выражение лица мужчины, еще совсем недавно пылко любившего яркую женщину с рыжими волосами. Эмоции стерлись, оставив лишь язвительную улыбку победителя.

— Ваша родственница скончалась несколько часов назад. Медики констатировали сердечный приступ.

— Вы путаете! Такого просто не может быть!!!

Олеся даже в мыслях не допускала подобного. Ни с ней, ни с ее Галкой. Пусть здоровье подруги в последнее время оставляло желать лучшего, но смерть…

— Мне жаль, — голос собеседника выражал сочувствие, но был тверд. — Ошибки нет. Сегодня днем засвидетельствована смерть гражданки Смирновой Галины Кирилловны. Дата рождения по паспорту — пятнадцатое мая тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. Я правильно указал данные?

В голове у Олеси крутились даты, но она никак не могла выловить нужную. Доказать Рогозину, что его заявление ошибочно. Наконец, когда пауза слишком затянулась, Смирнова вспомнила. Вот только вместо того, чтобы выдать совершенно другой набор цифр, память услужливо подбросила тот самый, что произнес собеседник: 15.05.1985.

Перед глазами запестрили картины прошлого.

Вот они все вместе празднуют пятилетие Галки. Подруга в костюме принцессы важно задувает свечи, а потом по слогам читает открытку, которую, старательно выводя буквы, подписывал самый старший из них Димка.

А вот первый юбилей — десять лет. Школьная дискотека для старшеклассников, куда они пробрались без спроса и вскоре были изгнаны во двор. Впрочем, все равно остались довольны вылазкой, потому что смогли. Весело хохотавшая Галинка, с размазанной по щекам помадой, бежала впереди, размахивая материной сумочкой.

Вот пятнадцатилетие: квартира Смирновых, початая бутылка вина, выкраденная из буфета родителей парней. Голова кругом от первого бокала и робкий поцелуй с Димкой. Неожиданный приход предков с работы и крайне неприятный выговор от трех пар разгневанных взрослых. И она, Галя, с вызовом отвечающая на недовольство родни.

Двадцать лет — клуб, рев колонок, коктейли, танцы, безумство и секс в машинах, стоящих рядом. А через три недели мелькнувшие разочарование на лице подруги, у которой повторный тест на беременность показал только одну полоску.

А вот и тридцатилетие: ресторан, коллеги четы Смирновых — младших, приятная музыка, шикарные блюда, пожелания и тосты. И Галина, словно королева, с вежливой улыбкой принимающая поздравления…

Сцены сменялись одна, за другой, но неизменной оставалась дата на календаре — пятнадцатое мая.

— Да, — с трудом отогнав видения, смогла проговорить Олеся. — Да… все верно.

На том конце тяжело вздохнули.

— Олеся Александровна, я понимаю, что сейчас не до этого, но все-таки задам вопрос: когда вам будет удобно забрать вещи вашей родственницы?

Какие вещи?

— Олеся Александровна, вы слышите меня?

— Да, слышу.

— Я рад. Так, когда вы сможете забрать вещи.

— Когда? — Олеся машинально облизнула губы.

Соленые.

— Сегодня… да. Я подъеду к вам через час. Назовите адрес.

В трубке вновь глубоко вздохнули.

— Олеся Александровна, сейчас к нам ехать не нужно.

— Как не надо? Вы же сами меня просите об этом.

— Скоро ночь, ответственный служащий уже давно дома.

— Ночь? — Смирнова перевела взгляд на стену, где висели часы.

Вот только цифры на круглой тарелке циферблата размазывались, а стрелки сливались в одну линию. Наверное, испортились? Нужно сказать Любочке, чтобы свозила их к часовщику.

— Совершенно правильно, Олеся Александровна, — Рогозин разговаривал с ней, будто с маленькой. — Сейчас двадцать два часа пять минут. Меньше чем через два часа полночь.

— Я вас понимаю, — пробормотала Смирнова, хотя на самом деле с трудом осознавала, чего от нее хотел этот странный человек.

— Давайте договоримся следующим образом…

— Давайте договоримся, — как попугай повторила Олеся.

— Завтра в десять часов утра я буду ждать вас у проходной, — как ни в чем не бывало, продолжил мужчина. — Охрана будет предупреждена, и меня вызовут незамедлительно. Но если вдруг возникнут трудности, мой номер телефона должен высветиться у вас. Звоните, не стесняйтесь.

— Да, да, — плохо соображая, что говорила, соглашалась Смирнова. — Звонить, не стесняться.

— А сейчас, Олеся Александровна, будьте добры возьмите ручку и листок бумаги.

Руки потянулись за требуемым. Одна схватила мятый лист, который не так давно сжимала, другая — сцапала первую попавшуюся ручку.

— Пишите.

Смирнова прилежно нацарапала продиктованный адрес.

— Отлично, — обрадованно подытожил Рогозин. — На этом, я вынужден откланяться. Встретимся завтра. До свидания.

— До свидания, — пробубнила Олеся, убирая трубку от уха.

Вдруг у нее в голове что-то щелкнуло, заставляя судорожно вернуть телефон обратно и срываясь на крик, просить невидимого собеседника.

— Подождите, Константин Викторович, не бросайте трубку!

— Я вас слушаю, — подтвердил усталый голос.