Маска Димитриоса - Эрик Эмблер

Латимер в изумлении уставился на мистера Питерса. У него отвисла челюсть, и он знал, что выглядит просто нелепо. Но ничего не мог поделать. Димитриос жив.

Он интуитивно почувствовал, что это правда. Словно доктор предостерег его, что он болен опасной болезнью, симптомы которой он ощущал лишь отчасти. Латимер был несказанно удивлен, обижен, возбужден и слегка напуган, а его мозг лихорадочно заработал, переваривая новый и странный набор условий. Он закрыл рот, потом открыл его снова и пролепетал:

— Поверить не могу.

Мистер Питерс был явно доволен эффектом.

— Я думал, — начал он, — что у вас появятся подозрения. Гродек-то, конечно, понял. Его озадачили некоторые мои вопросы. А когда приехали вы, его любопытство возросло. Именно поэтому он и хотел узнать так много. И как только вы сообщили ему, что видели в Стамбуле тело, он все понял. Он сразу сообразил: единственное, что делает вас уникальным в моих глазах, — это тот факт, что вы видели лицо человека, похороненного под именем Димитриоса. Все очевидно. Но не для вас. Подозреваю, когда смотришь в морге на совершенно незнакомого человека и полицейский сообщает, что его зовут Димитриос Макропулос, то принимаешь это за истину. Но я знал, что это не Димитриос, только не мог доказать. А вы со своей стороны можете. Вы можете опознать Мануса Виссера.

Он многозначительно замолчал, а потом, так как Латимер ничего не сказал, добавил:

— Почему они решили, что это Димитриос?

— В подкладке пальто нашли французское удостоверение личности, выданное год назад на имя Димитриоса Макропулоса, — машинально сообщил Латимер.

Он думал о тосте Гродека за английский детектив и о том, что Гродек не смог удержаться от смеха над собственной шуткой. О Боже! Каким дураком, должно быть, он предстал в его глазах!

— Французское удостоверение личности, — повторил мистер Питерс. — Любопытно. Весьма любопытно.

— Французские власти признали его подлинность. К тому же там была фотография.

Мистер Питерс терпеливо улыбнулся.

— Я мог бы достать вам дюжину подлинных французских удостоверений личности, мистер Латимер. Все на имя Димитриоса Макропулоса и все с разными фотографиями. Смотрите!

Он вытащил из кармана зеленое разрешение на временное проживание и, закрыв пальцами личную информацию, продемонстрировал фотографию.

— Ну как, очень похоже на меня, мистер Латимер?

Латимер покачал головой.

— И все же, — заявил мистер Питерс, — это моя фотография. Снято три года назад. Я и не пытался никого обманывать. Просто я не очень фотогеничен, как и многие другие люди. Камера постоянно врет. Димитриос мог воспользоваться фотографией любого, кто похож на Виссера. И на фотографии, которую я показал вам несколько минут назад, изображен человек, похожий на Виссера.

— Если Димитриос все еще жив, то где он?

— Здесь, в Париже.

Мистер Питерс наклонился и потрепал Латимера по коленке.

— Вы вели себя крайне благоразумно, мистер Латимер, — добродушно сказал он. — Я вам все сейчас расскажу.

— Очень мило с вашей стороны, — огрызнулся Латимер.

— Нет-нет, теперь у вас есть право знать, — сердечно произнес мистер Питерс. Он поджал губы с таким видом, как будто мог распознать справедливость, когда с ней сталкивался. — Я расскажу вам все, — добавил он и снова закурил сигару.

— Вы понимаете, — продолжил мистер Питерс, — мы все очень злились на Димитриоса. Кое-кто даже грозился отомстить. Но я, мистер Латимер, не из тех людей, что бьются головой об стену. Димитриос испарился, и найти его не представлялось возможным. Унижения тюремной жизни остались лишь в воспоминаниях, я очистил свое сердце от злобы и поехал за границу, чтобы снова обрести чувство равновесия. И стал скитаться. Одно небольшое дельце здесь, другое там, путешествия и размышления — вот в чем заключалась моя жизнь.

Я мог себе позволить посидеть, когда хотелось, в кафе, понаблюдать, как течет время, и попытаться понять ближних. Как мало осталось настоящего взаимопонимания!

Пройдя большую часть жизненного пути, мистер Латимер, я стал размышлять: а может, все это сон? Настанет великий день, и мы проснемся. Окажется, что мы спали, как дети в колыбели, которую качал Всевышний. Я знаю, что совершал поступки, за которые мне стыдно, но Всевышний все поймет. Именно так я себе его и представляю: он понимает, что иногда приходится совершать неблаговидные поступки. Он понимает тебя не как судья, который должен вынести вердикт, а как друг.

Мистер Питерс вытер уголки губ.

— Вы уже знаете, мистер Латимер, что я немного мистик. Я не верю в совпадения. Если Всевышний пожелает, чтобы люди встретились, то так оно и будет. Вот почему я не удивился, встретив Виссера в Риме два года спустя.

К тому моменту мы не виделись пять лет. Бедняга! Он переживал нелегкие времена. Через несколько месяцев после выхода из тюрьмы у него закончились наличные, и он подделал банковский чек. Его снова упрятали за решетку, теперь на три года, а потом, когда он освободился, выслали из страны. У Виссера не осталось практически ни гроша, а во Франции, где у него были хорошие знакомства, он работать не мог. Разве можно его винить за то, что он озлобился?

Мы встретились в кафе, и он попросил у меня взаймы. Сказал, что должен съездить в Цюрих за новым паспортом, но у него нет денег. Его нидерландский паспорт был бесполезен, так как выдан на настоящее имя. И хотя я никогда не испытывал к нему симпатии, я захотел помочь, так как сочувствовал его положению.

Очень часто благородные порывы выходят из-под контроля. Нужно было сразу проявить благоразумие и заявить, что лишних денег нет. Но я замешкался, и он понял, что деньги у меня есть. Тогда я решил, что сделал дурацкую оплошность. Позже оказалось, что мое великодушие принесло мне пользу.

Виссер настойчиво требовал денег и клялся, что вернет долг. Жизнь наша порой бывает так сложна. Вот человек клянется, что вернет деньги, и вы понимаете, что он говорит совершенно искренне. Хотя знаете, что завтра он способен так же искренне сказать себе, что эти деньги его по праву — ведь ему они нужнее. А для вас сумма несущественна, и вы можете себе позволить ее потерять. В любом случае приходится платить за свое великодушие. Потом он станет испытывать к вам неприязнь, и вы лишитесь друга. И денег, кстати, тоже. Поэтому я решил отказать Виссеру.

Мой отказ его разозлил. Он обвинил меня в том, что я ему не верю. С его стороны было глупо так на меня давить. Потом Виссер стал меня умолять, заверяя, что сможет вернуть деньги, и в доказательство начал рассказывать любопытные вещи.

Я упоминал, что Виссер выяснил о Димитриосе больше, чем остальные. Он приложил для этого массу усилий. Все началось после того вечера, когда он угрожал Димитриосу пистолетом, а тот лишь повернулся к нему спиной. Прежде никто с ним так не обращался, и Виссер захотел получше узнать человека, который его унизил. По крайней мере я так думаю. Сам он объяснил это так: он подозревал, что Димитриос нас сдаст. Впрочем, не важно, какая причина его на это толкнула; главное, он решил проследить за Димитриосом.