Американский снайпер. Автобиография самого смертоносного снайпера XXI века - Скотт Макьюэн

Позже мне сказали, что разрушения в городе были столь велики, что начальство не желало больше причинения материального ущерба. Я не очень понимаю, как несколько взрывов среди сорняков и трясины могли сделать Фаллуджу хуже, чем она уже была к тому моменту, но ведь я простой «морской котик», и мне не понять всей сложности ситуации и проблем, стоящих перед начальством.

Кстати, пилот оказался отличным парнем. Он не был высокомерен и никогда не задавался; вы и не подумали бы, что это офицер. Нам он очень нравился и заслужил наше уважение. Чтобы показать наше расположение, мы регулярно давали ему возможность занять место снайпера и наблюдать за окрестностями через оптический прицел. Он так ни разу и не выстрелил.

Помимо авианаводчика, морская пехота прислала нам отделение тяжелого вооружения: еще несколько снайперов и минометчиков. Минометчики привезли с собой боеприпасы, снаряженные белым фосфором; мы попытались с их помощью поджечь кустарник. К несчастью, мины смогли зажечь лишь маленькие участки зарослей: погорев немного, они зашипели и погасли, поскольку было слишком сыро.

Тогда мы решили забросать кусты термитными гранатами. Термитный заряд сгорает с температурой около 4000 градусов по Фаренгейту и может насквозь прожечь четвертьдюймовую стальную плиту за несколько секунд. Мы спустились к реке и забросали заросли термитными гранатами.

Это тоже не сработало, и мы начали изобретать доморощенные решения. Между снайперами морской пехоты и минометчиками завязался спор — кто первым придумает, что делать с этим болотом. Среди всех предложенных вариантов мне больше всего нравился тот, где предлагалось использовать «сырные» заряды, которые всегда есть у минометчиков. («Сыр» используется в качестве метательного заряда. От количества «сыра» зависит расстояние, на которое летит мина.) Мы упаковали в трубу немного «сыра», присоединили к ней бикфордов шнур, канистру с соляркой и детонатор с часовым механизмом. Затем мы спустили эту конструкцию к реке, привели механизм в действие и стали ждать, что произойдет.

Вспышка получилась отличная, но нужного результата мы так и не добились. Если бы у нас только был огнемет…

Болота по-прежнему кишели боевиками. За неделю я один уничтожил восемнадцать или девятнадцать человек; вместе с остальными мы ликвидировали их более тридцати.

Реку, казалось, специально оставили в качестве заповедника для плохих парней. В то время как мы изобретали различные способы ликвидации зарослей, они пробовали все новые варианты переправы через Евфрат.

В самом необычном использовались пляжные мячи.

Однажды днем я был на своей позиции со снайперской винтовкой, когда группа примерно из шестнадцати хорошо вооруженных боевиков вышла из укрытия. У них была полная индивидуальная бронезащита, и они были отлично экипированы, (позднее мы узнали, что это были тунисцы, вероятно, нанятые одной из противостоящих нам группировок для войны в Ираке с американцами.)

Но в общем ничего необычного, за исключением того, что они несли с собой четыре очень больших цветных пляжных мяча.

Я глазам своим не мог поверить: они разделились на группы и вошли в воду, четыре человека на каждый мяч. Затем, используя мячи в качестве плавсредств, они начали переправляться через реку.

Моя работа заключалась в том, чтобы не позволить им это сделать, но это вовсе не обязательно означало, что я должен был застрелить каждого из них. Нет, черт возьми, мне предоставилась отличная возможность сэкономить боеприпасы для будущих боев.

Я выстрелил по первому мячу. Четыре человека вплавь устремились к трем оставшимся надувным шарам.

Хлоп.

Пуля пробила мяч номер два. Это было забавно.

Нет, тысяча чертей, это было дьявольски весело! Боевики передрались между собой. Их гениальный план уничтожения американцев обернулся теперь против них.

«Вам всем стоит посмотреть на это», — сказал я морским пехотинцам, когда лопнул мяч номер три.

Они подошли к бортику и смотрели, как инсургенты дерутся между собой за последний оставшийся мяч. Проигравшие в этой борьбе немедленно шли ко дну.

Я смотрел на это довольно долго, а затем прострелил четвертый мяч. Никакого сострадания к тонувшим боевикам у нас не было.

Это были мои самые необычные успешные выстрелы. Мой самый дальний случился примерно в то же самое время.

Как-то днем трое боевиков появились на берегу реки, примерно в 1600 ярдах (более 1460 м) выше по течению (почти миля). Они уже проделывали это раньше: стояли там у нас на виду, зная, что с такой дистанции мы по ним стрелять не будем. Правилами открывать огонь в такой ситуации не запрещено, но расстояние настолько велико, что расходовать боеприпасы впустую нет никакого смысла. Видимо, полагая, что находятся в полной безопасности, они начали насмехаться над нами, как шкодливые подростки.

Я наблюдал за ними в оптический прицел. В это время подошел наш авианаводчик. «Брось, Крис, — сказал он. — С такого расстояния ты в них не попадешь».

Я хоть и не сказал, что собираюсь попытаться, но его слова прозвучали как вызов. Подошли еще морские пехотинцы, и в тех или иных выражениях высказали примерно ту же самую мысль.

Иногда, если мне говорят, что я чего-то не смогу сделать, именно это и заставляет меня думать, что я смогу. Но 1600 ярдов — это такая дистанция, что даже мой прицел не давал баллистического решения. Поэтому пришлось кое-что прикинуть в уме и скорректировать дистанцию, учтя размеры дерева, расположенного за спинами ухмыляющихся боевиков.

Я выстрелил.

Луна, земля и звезды сошлись. Господь подул на пулю, и она попала идиоту в кишки. Два его приятеля тут же показали нам пятки.

«Достань их, достань их! — заорали морпехи. — Пристрели их!»

Думаю, в эту минуту они полагали, будто я могу попасть во что угодно под луной. Правда, однако же, в том, что мне дьявольски повезло поразить на таком расстоянии даже одну неподвижную цель; попасть же на таком расстоянии в бегущего человека нечего было и думать.

Этот выстрел долго оставался моей самой удаленной подтвержденной ликвидацией в Ираке.

Многие думают, что мы постоянно стреляем на такие огромные расстояния. И хотя мы действительно стреляем дальше других на поле боя, наши цели все-таки намного ближе, чем думает большинство людей.

Я никогда специально не измерял, как далеко находятся мои цели. Дистанция почти всегда зависит от конкретной ситуации. В условиях уличного боя, где на мой счет было записано максимальное число ликвидаций, цели почти всегда находятся на расстоянии от двухсот до четырехсот ярдов. Ну, а дистанция выстрела всегда равна расстоянию до цели.

При ведении боевых действий на открытой местности расстояния больше. Обычно стрелять приходится на расстояние от восьмисот до тысячи двухсот ярдов. И тут незаменимы винтовки с большой дальностью прямого выстрела, такие как.338.