Удар акинака - Анатолий Анатольевич Логинов

с ним, рассказанные Маршаллем. Этот хитрый бритт так формулирует свои речи, что их можно интерпретировать по-разному…

— Ваше величество, — ответил Тирпиц. — Некоторые ваши советники, — он мудро не стал упоминать, что чаще всего эти высказывания принадлежат самому кайзеру, — полагают[71], что в наше время Германия имеет возможность установить прямо-таки дружественные отношения с Англией и что только промахи германского государственного искусства, особенно строительство флота, мешают реализации этой возможности. Англичане отрицают, что хотят войны с нами. Но это не более чем обычная хитрость коварных островитян. Они опасаются дружбы с нами и не желают делиться не каплей своего господства, ни торгового, ни промышленного.

Кайзер, выслушав гросс-адмирала, остановился у письменного стола и заявил со злостью, одновременно рассматривая карту.

— Похоже, ты прав, Альфред. Из-за[72] того, что Англия слишком труслива, чтобы бросить Францию и Россию на произвол судьбы, из-за того, что она так нам завидует и так нас ненавидит, из-за этого, оказывается, ни одна прочая держава уже не имеет права взять в руки меч для защиты своих интересов, а сами они, несмотря на все заверения, данные Маршаллю фон Биберштейну и Лихновскому, собираются выступить против нас! О, эта нация лавочников! И это они называют политикой мира! Баланс сил! В решающий битве между немцами и славянами англосаксы — на стороне славян и галлов!

Тирпиц, привыкший к речам своего императора, выслуашл это импровизированное выступление со спокойным видом. Потом, дождавшись, пока Вильгельм выдохнется и замолчит, сказал.

— Ваше величество, мы не можем приобрести дружбу и покровительство Англии иначе, как превратившись вновь в бедную земледельческую страну.

— Да, Альфред, скорее всего ты прав, — быстро успокоившись, продолжил Вильгельм. — Англичане завистливы, их снедает страх перед величием рейха. Речь идет о жизни и смерти для Германии. Но пока, Альфред, мы должны делать вид, что готовы сотрудничать с ними. Например, в вопросе Константинополя. Для того, чтобы он не достался русским…

— Полагаю, ваше величество, есть вариант сотрудничества, который поможет оторвать Россию от англо-французского союза… или, как минимум, надолго их рассорить.

— Интересно, что ты придумал, Альфред? — оживился кайзер. — Рассказывай.

— Если Константинополь буде занят болгарами или даже всеми балканскими союзниками, я уверен, что в городе высадятся десанты европейских держав. В таком случае почти неизбежным представляется предложение, которое будет выдвинуто скорее всего англичанами, о создании в Константинополе свободного порта под международным контролем. Это не совсем то, что нас устраивает, но вполне приемлемо. Но… русские, уверяю вас, ваше величество, будут эти не удовлетворены. Поэтому надо будет каким-то образом подать идею о возможности выделить русским анклавы на берегах Верхнего Босфора. Пусть они создадут там свои укрепления и считают свои черноморские берега прикрытыми от нападения.

— Альфред, я тебя не понимаю, — удивился Вильгельм. — Ты хочешь позволить русским контролировать Босфор?

— Всего лишь выход из него, ваше величество. Причем, смотрите, ваше величество — он указал на карте примерный район, передаваемый русским, — район будет изолированным и при необходимости может быть блокирован, осажден и взят армиями любого нашего возможного союзника, будь то юолгары или даже турки.

— А с моря? — спросил Вильгельм.

— Что мешает нам продать туркам или болгарам, или, еще лучше — и тем, и другим подводные лодки. Действовать они будут практически у своих берегов и вполне смогут блокировать Проливы ос стороны Черного моря. А о том, чтобы не пустить русских из Черного в Средиземное море, англичане позаботятся и без наших усилий еще в мирное время.

— Задумка просто великолепна, — восхитился кайзер. — Англичане придут в неистовство, русские в Проливах для них ничуть не менее страшны, чем наш флот.

— В таком случае, ваше величество, предлагаю вызвать сюда Ягова[73]. Вы дадите ему указания действовать в соответствии с этим планом и неофициально передать эти предложения русским.

— Полагаешь, Бернгарда не стоит посвящать в эти предложения? — задумчиво спросил кайзер.

— Ваше величество, канцлер с его идеями любым путем договориться с англичанами может просто саботировать даже ваши прямые указания, — честно ответил Трипиц.

В это же время Бюлов думал о возможности начала войны и строил планы, как оставить Англию нейтральной. Именно при ее нейтралитете война становилась не только возможной, но даже и желательной. Шанс, по его мнению, еще оставался, особенно с учетом возможных совместных действий в Балканском кризисе. Не надо только глупо провоцировать англичан и просто остановить строительство новых кораблей. Самой трудной задачей в этом плане была необходимость уговорить Вильгельм II от строительства его самых любимых игрушек — линкоров.

В это же время звучали дудки на кораблях германского флота в бухте Яде. Флот открытого моря готовился к мобилизации. А линейный крейсер Кайзерлихмарине «Мольтке» и сопровождающие его легкие крейсера «Дрезден» и «Карлсруэ», с полуротой третьего морского батальона на борту линейного крейсера и взводами из той же роты на остальных крейсерах, шли рядом с колонной английских броненосцев к Дарданеллам…

Страсти по Проливам. Санкт-Петербург и Босфор

Российского предела имперская мечта:

Босфор и Дарданеллы на вечные лета.

Все манит сквозь метели восточная звезда.

Босфор и Дарданеллы — раденье и беда.

В. Грачев.

Молчит полумесяц и снова с востока

Таинственный ветер подул.

Молчит полумесяц и снова

Идут на войну

Петербург и Стамбул.

М. Покровский.

Заседание Особого Совещания по делам на Балканах и Ближнем Востоке сегодня должно было состояться в присутствии императора в Зимнем дворце. Отчего всем, обязанным присутствовать на совещании, становилось понятно, что решения будут приниматься исторические и, скорее всего, радикальные. Михаил Суровый в таких случаях часто поступал как истинный гвардеец — сначала рубил, а потом уже смотрел, за что.

В Георгиевском зале дворца к указанному в приглашениях часу собрались все, даже слегка покашливающий от простуды министр иностранных дел Дурново. Вокруг специально установленного лакеями для заседания круглого стола расселись — глава Совета Министров премьер-министр Столыпин, министр иностранных дел Дурново, его советник по делам Османской империи Зиновьев, военный министр генерал Редигер, начальник Генерального Штаба генерал Михневич, глава морского ведомства адмирал великий князь Александр Михайлович, глава Государственного совета граф Коковцов и министр финансов Барк. В ожидании появления императора сидевшие рядом Коковцов и Барк шепотом обменивались какими-то своими финансовыми новостями, а Александр Михайлович столь же негромко общался с Редигером и Михневичем. А обсудить требовалось многое. Конечно, после разворота политики империи в сторону Дальнего Востока о русском Константинополе практически никто не