Девочка бандита - Мила Дрим

доктор начал измерять мне давление.

— Так и думал, — обеспокоенно заметил он, — низкое давление у неё. Надо под капельники. То-то не нравилась мне ее бледность. Давай так, Зоюшка, девочку твою до завтрашнего утра оставляю, я как раз дежурю сегодня. Утром придешь — решим, что делать. Дай Бог, все будет хорошо, заберешь.

Он снял с моей руки манжету. Дошел до двери и громко крикнул:

— Настена! Готовь капельники и палату!

…Палата, в которой я оказалась, хоть и была старой, но чистой. Ни крошки, ни вони, ничего такого, что показывало бы неуважение к пациентам.

В палате я была одна, что наталкивало меня на мысли, что она была «блатная», для своих. Видимо, доктор оказался близким человеком для Зои Павловны, это я поняла уже тогда, когда она обращалась к нему, называя «Мишей».

Мне поставили капельницу в левую руку. Правда, перед тем как установить её, около минуты искали вену. Еще одно мучение, дополнившее все остальные.

Зоя Павловна к этому времени ушла. И я была рада этому.

После пережитого ужаса, я нуждалась в тишине и уединении.

Лежа в больничной палате, я усталым взглядом смотрела в окно, за которым начинался вечер, и мысленно прощалась с Искандером.

Наверняка он уже садился в самолет…

Без меня.

Он прилетит в Москву, и начнет новую жизнь.

Без меня.

Понимание этого скручивало мою душу. И если обезболивающее подействовало на сломанную руку, то на душу оно было никак не в силах повлиять.

Слезы закапали по моим щекам. Я шмыгнула носом.

Одиночество «милосердно» приняло меня в свои ледяные объятия.

Стало так холодно, несмотря на то, что в палате была оптимальная температура воздуха.

Но разве это имело значение, когда сердце и душа были охвачены стужей?

В коридоре послышались шаги.

Сердце, взволнованное этим звуком, несколько раз ударило в ребра. Неужели?…

Дверь в палату открылась, показался Михаил Потапович.

Его уставшее лицо — как печать истинного врача, беспокоящегося о своих пациентах, осветила улыбка.

— Елизавета, ты как? — доктор прошел в палату.

Остановился рядом со мной.

Внимательно посмотрел на капельницу, а потом — на меня.

— Нормально, спасибо, — стараясь скрыть разочарование, я утомленно улыбнулась, — а вы как?

Густые брови врача поползли наверх.

— Вот сколько живу, впервые слышу, чтобы пациент спрашивал о моем самочувствии, — улыбнулся он, — я хорошо, дочка. А ты чего пригорюнилась? Так и болит рука?

Болит. Но не рука.

— Нет, отпустило, слава Богу, — выдохнула облегченно, — а капельники скоро отключите?

— Еще полчасика надо полежать. Нельзя их быстро пускать, так что придется подождать. Потом велю принести ужин, там сегодня рыбку с пюре приготовили. Самое то для косточек.

— Ладно. Спасибо, Михаил Потапович.

— Выздоравливай, — тепло улыбнулся доктор. — Завтра Зоя за тобой приедет. Завтра будет лучше, чем вчера. Непременно так будет.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Я проснулась от запаха жареных оладий.

Не торопясь открыть глаза, я позволила себе покачаться на волнах детских воспоминаний.

Мне семь. За окном — май, а мама на кухне жарит оладья…

Вся жизнь еще впереди, и я не познала ни горечи, ни боли утраты.

Увы, воспоминания растворялись, как сахар в кипятке.

Уже не видишь, но привкус ощущаешь…

Еще несколько мгновений я просто лежала, отчаянно цепляясь за счастливые мгновения, а потом осознание обдало меня отрезвляющей, ледяной волной.

Мне 18. Я уже не девочка. Я полюбила бандита, а он меня нет. За эту любовь мне придется еще долго расплачиваться, и сломанная рука — красноречивое тому напоминание.

Но даже несмотря на боль, я не жалела о том, что была с Искандером.

Любящее сердце, оно такое.

— Лиза, ты проснулась? — бодрый голос Зои Павловны напомнил, что мне пора вставать.

— Да, я скоро! — ответила и поморщилась.

Голос мой был еще слабый. Даже несмотря на то, что я уже который день гостила у Зои Павловны, я никак не могла прийти в норму.

Зоя Павловна сдержала свое слово. Забрала меня к себе.

Квартира у неё была трехкомнатная, уютная. Чистота, порядок. Плетеные корзинки, многочисленные грамоты Зои Павловны, которых она по праву была достойна, заставляли деревянные полки. А еще — кругом были вязаные игрушки. Оказывается, Зоя Павловна была талантлива и в этом.

Прошлепав босиком по полу, я завернула на кухню.

Зоя Павловна как раз разливала чай по чашкам. Сама она выглядела уже не по-домашнему — на ней была юбка и свитер, что наталкивало меня на мысли, что женщина куда-то собралась.

— Хорошо выглядишь, сегодня уже с румянцем, — улыбнулась она мне, кивнула, — садись.

Я медленно опустилась на табурет. Все еще осторожничала. Нет-нет, но голова иногда кружилась, и тело наполнялось слабостью.

— Зоя Павловна, спасибо, — испытывая такую благодарность к этой доброй женщине, от которой щемило сердце, произнесла я, — не знаю, как бы я без вашей помощи.

— А ты не думай — как бы. Считай — Бог послал меня к тебе. Так что Ему — спасибо, а я только рада помочь, — она налила в пиалу яблочное варенье, — попробуем сегодня это варенье. Яблоки кислые были, но сочные! Я сахара побольше бахнула, когда варила варенье. Давай, с оладьями, вкуснее будет!

— Очень вкусно, и даже без варенья, — улыбнулась я, когда откусила кусочек.

Тесто — воздушное, умеренно сладко-соленое, с нотками ванилина…

Но самый главный ингредиент, пожалуй, был любовь.

Всё Зоя Павловна делала с любовью. Мне кажется, свари она просто яйцо, и то бы оно отличалось по вкусу.

— Ты ешь, а я пойду схожу в магазин, надо купить творог тебе. Для косточек, — Зоя Павловна осушила свою чашку чая, поставила в раковину.

— Зоя Павловна, на меня, пожалуйста, не тратьтесь, я и так у вас тут сижу на шее, — краснея от стыда, произнесла я.

Трудно было принимать заботу. Даже несмотря на то, что Зоя Павловна ни разу не упрекнула меня, я чувствовала себя неловко.

Словно была не достойна.

— Лиза, ты мне глупости не говори! Не обеднею я от того, что куплю творог! Зато сколько радости и приятностей! Сготовлю сырники, хочешь? — она с улыбкой посмотрела на меня. — Вижу, что ты бы не отказалась. Вот и хорошо! Я недолго, Лиз. А ты не вздумай посуду мыть! Успеется! Руку береги. На вот, лучше телевизор посмотри. А я пойду, куплю свежий творог, сегодня привоз. Надо торопиться, а то разберут.

Зоя Павловна нажала на кнопку телевизора. Чмокнула меня в щеку и, бросив на ходу: «сама закрою», ушла.

А я продолжила есть и бесцельным взглядом смотрела на экран тв. Тут как раз начались наши местные новости. Скукота.

Можно было переключить на