Флеш Рояль. Соната для Бетховена - Тала Тоцка

— Не совсем, — она почему-то наоборот улыбалась, хотя Максу хотелось пойти и что-нибудь сломать или разбить. Или что-то развалить, скажем, небольшой дом. — А вообще мы просто уже к этому пришли, и мне хотелось…

— Зачем ты призналась Тимуру, что это мой ребенок? — снова перебил ее Макс, потому что возникающие перед глазами картины никак не способствовали умиротворению. — И как ты можешь знать точно, если ты с ним тоже… Может это все-таки его сын?

— На твоей свадьбе это было впервые, — Дина улыбалась так безмятежно, словно говорила с ним о погоде, а не напоминала, как ее имел на его глазах другой мужик. — Он уже знал о ребенке.

— Хватит, я понял, — Максим остановил ее, потому что понимал, еще немного, он сядет в машину и поедет бить морду Багрову. — Он не принял это, я видел. Но ты же не сделала аборт?

— Он предлагал, — Дина помедлила, — и просил. Я не согласилась не потому, что это твой ребенок, а потому что он мой. Если бы отцом был Тимур, я бы тоже отказалась.

Она рассказала, как ее положили на сохранение, и как мать Тимура прессовала его девочку, чтобы та избавилась от ребенка. От его ребенка, который там спит, толкается, сосет палец, и у которого сердце бьется в два раза быстрее, чем у его отца. Максим даже думать не хотел, что бы он с ними сделал, если бы у них получилось. И если бы Дина согласилась… Нет, вот как раз так и сходят с ума. Он растер ладонями лицо и посмотрел на Дину.

— Если у тебя больше нет ко мне вопросов, давай заканчивать этот вечер воспоминаний о твоем Тимуре.

— Давай, — она согласилась довольно быстро, ну правильно, и так достаточно подпортила ему крови. И надо было приплести эту сволочь Багрова? Как ему повезло, что у него такой умный и хороший сынок… — Может, посмотрим кино?

Смотреть Дине захотелось «Красотку», Макс не возражал и уже через десять минут спал, улегшись ей на колени и обнимая живот, где крепко спал его сын, которого тоже подобные фильмы не интересовали.

* * *

Динка проснулась от того, что у нее затекли ноги, и ей захотелось в туалет. В любом случае шансов проспать до утра беспробудным сном и так не было, в туалет пришлось бы вставать минимум раза три. Она осторожно выбралась, чтобы не разбудить Максима и прошла в ванную, заодно можно принять душ и отправляться наверх, Макс ведь не планирует сегодня занять спальню? Пожалуй, стоит еще над ним поиздеваться и объявить, что как порядочная девушка она пустит его в постель только после женитьбы. Динка улыбнулась.

Лучше было бы подняться в ванную наверху, там ее халат, ладно, сойдет и так, Динка снова натянула свой домашний трикотажный костюм, а белье сунула в корзину. В спальне переоденется, а сейчас захотелось пить. Но на кухне обнаружился проснувшийся Макс в одних штанах, роющийся в холодильнике — вечно эти мужчины голодные, а раздеться когда успел? Увидел ее и полез обниматься, и конечно же, сразу почувствовал, что между ними лишь слабая преграда из тонкого трикотажного полотна.

Дина ощутила, как напряглись мышцы, как изменилось его дыхание, она сама старательно отводила взгляд от безупречного рельефа грудной клетки своего… Мужа? Жениха? Бойфренда? Отца ее ребенка, это единственное мало мальски подходящее определение, Динка едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.

Надо было сразу в спальне прятаться, она вдруг поняла, что опасается и нарочно оттягивает близость с Максом, хотя дураку было ясно, что остановит его сейчас разве что Третья мировая, да и то, если Максима назначат Главнокомандующим. А вот Дину охватывала жуткая паника от одной только мысли, как он увидит, во что превратила ее эта беременность, и тут же потеряет к ней интерес. Может, попросить его выключить свет?

Она ускользнула от объятий и прошла к кухонному шкафчику с посудой, потянулась за чашкой, и тут же ее руку накрыла его рука, а возле уха раздался шепот:

— Не тянись, я сам, — а сзади ее уже захватывали в плен его руки, и Динка с отчаянием понимала, что сбежать не выйдет, если она совсем уж не хочет показать, что ее мозги атрофировались в связи с беременностью.

Она закрыла глаза и внутренне сжалась, как тут те же сильные руки — и как давно они перестали у нее ассоциироваться с тисками? — развернули ее, ладони нырнули в волосы, а губы зашептали, скользя по лицу, словно пробуя ее совершенно невесомыми поцелуями.

— Дина, девочка моя, что с тобой? Почему ты меня боишься? Это же я…

Дина медленно открыла глаза и поразилась. Столько любви и нежности, затаенного ожидания и даже страха было в этом взгляде, что она не стала ничего говорить, запустила руки в его жесткие волосы, захватывая затылок, и сама поцеловала мужчину, к которому от ее сердца тянулась нить — да что там нить, канат, тросс, который невозможно было ни разорвать, ни сжечь, ни отстрелить.

«Между вами какая-то особая, ненормальная связь», — утверждал Тимур, насчет особой Динка не была уверена, не они одни в мире влюбленные, а вот насчет ненормальности даже спорить не стала бы. А Максим уже целовал ей шею, запустив руки под футболку, потом приподнял и усадил на столешницу, подняв как пушинку.

Они целовались будто впервые, исступленно, до боли впиваясь друг в друга, и Дина чувствовала, как она сама исчезает, растворяясь в своем мужчине, в его поцелуях и дыхании, в его гулко ухающем сердце, в его бессвязном шепоте, где он произносит ее имя и слова, которые сводят ее с ума:

— Моя, только моя девочка…

И она знала, что такого сплетения душ и сердец воедино никогда не было и не будет ни с кем живущим в этом мире, потому что ей никто никогда не был так нужен, как этот упрямый и так до конца неизведанный ею мужчина…

А вот со сплетением тел все было не так радужно. Максим прервал поцелуй и сказал, нарочно повысив голос:

— Не пинайся.

— Я не пинаюсь, — удивленно посмотрела на него Динка, отлипая от его шеи.

— Я не тебе, — прошептал он, снова захватывая ее губы своими. Попытался придвинуться ближе, но тут же уперся в живот. Сын и правда проснулся и лениво потягивался, упираясь и руками, и ногами, куда придется.

— Так не получится, — шепнула она, не отнимая губ.

— Я уже понял, — разочарованно хмыкнул в ответ Макс, проложил дорожку к уху и спросил все так же шепотом:

— Динка, как ты думаешь, он будет подглядывать?

— Конечно, — серьезно ответила Дина, пальцами поглаживая его затылок. Они прижались друг к другу лбами.

— Вот засранец, — снова громко сказал Макс, уперся руками в столешницу и шепотом спросил: — И что нам делать?

— Будем ждать, пока уснет, — сказала Динка и улыбнулась. Ее забавляло, как серьезно Максим все воспринимает. Он в самом деле думает, что ребенок что-то видит? Или просто ему нравится, как и ей, говорить о малыше, как будто он уже с ними? Скорее всего.

— Тогда пойдем укладывать, — Максим подхватил ее на руки и направился к лестнице, а Динка целовала его в плечо и топила в этой нежности все свои страхи.