Закон семьи - Анне Штерн

он вынул оружие из кобуры. Однако Фабрициус засмеялся и опустил пистолет. Он указал на черно-белую кошку, которая рассматривала их огромными зелеными глазами.

– Ну, киска? – наклонился к ней Фабрициус. Вместо того чтобы отпрянуть, она безропотно разрешила почесать себя за ухом. – Где твой хозяин?

– Похоже, упорхнул, – сказал Карл.

Из коридора единственная дверь вела в захламленную грязную кухню. Он быстро проверил маленькое помещение, в котором невозможно было спрятаться, и убрал пистолет. Фабрициус стоял рядом.

По всей видимости, здесь уже несколько дней никто не появлялся, воздух был спертым, продукты на полке заплесневели либо засохли. Взглянув на кошку, которая с надеждой следовала за ними, Карл взял более-менее чистую миску, налил в нее воды из ржавого крана и поставил перед животным.

Кошка принялась жадно пить, потерлась о его штанину и мяукнула, словно говоря: «это все»?

– У меня для тебя ничего нет, – сказал Карл.

Кошка поняла это, но не ушла.

Фабрициус сновал по комнате, открывал каждый шкаф, прощупывал все поверхности и наконец победно вскричал. Под деревянной столешницей было что-то приклеено. Он встал на колени и принялся так дергать и шатать стол, что аж пот выступил на лбу.

– Черт возьми, – выругался он, – ну давай же.

Наконец предмет отклеился и свалился на пол. Это был альбом, завернутый в плотную бумагу.

Карл приблизился, сказал:

– Разрешите взглянуть, – и взял альбом из рук Фабрициуса. Ассистент выглядел недовольным, однако Карл пока что был его начальником, и поэтому Фабрициус только поворчал и принялся смотреть альбом, заглядывая Карлу через плечо.

В папке оказалось со множеством фотографий. На всех снимках были запечатлены худые усталые детские лица. Под ними черными чернилами значились имена, даты рождения и населенные пункты. Галле, Гамбург, Целле… Карлу бросилось в глаза, что города были написаны другими чернилами, будто их добавили позже.

– Вы думаете, это отправные пункты? – спросил Фабрициус.

Карл покачал головой:

– Я думаю, пункты назначения. Город, куда продали ребенка.

– С ума сойти! – Фабрициус был ошарашен количеством фотографий. – Эти славные господа провели огромную работу.

Карл молчал. Он надеялся найти в квартире заправилу или как минимум что-то более конкретное, чем фотоальбом. С тех пор как коллеги из криминального отдела сняли отпечатки пальцев с грузовика в Темпельхофе, а они в префектуре при сравнении наткнулись на человека, чье имя было в картотеке, Карл думал, что теперь дело пойдет быстро. Но, очевидно, кто-то предупредил мужчину, раз он исчез. Тем не менее он забыл прихватить с собой альбом.

Карл в задумчивости перелистывал страницы. Может быть, он решил, что полицейским альбом мало что даст, ведь какие доказательства содержались в нем? Как полиция сможет пойти по следам сотни детей, многие из которых сироты или преднамеренно проданные своими семьями? И ничего кроме имени и города в качестве зацепки? На такое у них не хватит ресурсов, и уж тем более в отделе по расследованию убийств. Дело все равно представляло интерес скорее для ведомства по опеке несовершеннолетних, однако их перегруженность Карлу была хорошо известна.

– Вам не кажется странным, – перебил Фабрициус его мысли, – что этот… – Он вытащил свой блокнот. – Майк О’Берн так аккуратно вклеивал фото своих жертв в альбом? Если речь идет о трудовом рабстве, как мы до сих пор считали, тогда ведь никому не интересен внешний вид детей, так?

Карл, помедлив, кивнул: ассистент был прав.

– Похоже, эти фотографии показывались потенциальным клиентам. Клиентам, которым важно самолично выбирать детей, – сказал он и ужаснулся. – Но тогда наша гипотеза, что речь идет только об использовании детского труда, оказалась ошибочна.

– А если О’Берн открыл второе направление бизнеса, – рьяно предположил Фабрициус, – для частных клиентов? Просто дает объявления, забирает детей, где-то временно их содержит, а потом отправляет к платежеспособным покупателям. – Он указал на фотографию младенца всего нескольких месяцев от роду. Имени не было, а пунктом значился Берлин-Вильмерсдорф. – Этого, например, все равно нельзя отправить на коверную фабрику. Ручаюсь, что он ушел в какую-нибудь семью. Как вы думаете?

Карл закусил губу. Фабрициус опять оказался прав, ему самому не бросилось в глаза, что некоторые дети были очень, очень маленькими. В грузовике трупы были старше: груз скорее всего предназначался для одного-двух крупных клиентов, фабрик или сельскохозяйственных предприятий, на которых трудились дети.

– Это все О’Берн не мог провернуть один, у него наверняка имелся сообщник, – раздумывал он вслух. – Что, если они рассорились? Если было разногласие по поводу денег или заказов, и компаньон жаждал мести? А это повлекло за собой смерть детей в Темпельхофе.

– Молодец, шеф! – Фабрициус одобрительно похлопал Карла по плечу. – Вы сегодня в отличной форме.

Карла передернуло от сомнительного комплимента. Как его подчиненный смеет разговаривать с ним таким покровительственным тоном? Словно они равноправные коллеги? Он недоверчиво оглядел молодого человека. Тому было что-то известно, что неизвестно Карлу?

Его взгляд упал на другую фотографию, с девочкой примерно лет двух. Она серьезно смотрела в объектив незнакомого фотографа. Подпись: Лиза, сентябрь 1921. Шойненфиртель.

Сердце екнуло в груди. Шойненфиртель? Там Хульда, как она сама рассказывала, опекала еврейскую семью. И в семье этой пропал младенец. Конечно, не эта малышка, она была намного старше. Кроме того, по их предположениям подпись указывала пункт назначения, а не место происхождения детей. Тем не менее исхудавшее лицо маленькой Лизы не давало Карлу покоя. Что если этот О’Берн со своим таинственным сообщником – если он действительно существовал – заправляли в Шойненфиртеле и там заполучили ребенка Хульды? Но каким образом? Эта семья точно не продала бы своего ребенка торговцам детьми? Или все-таки продала бы?

Травля евреев велась не только на улице, но и в криминальной полиции, как Карлу было хорошо известно. Однако он всегда старался заткнуть уши, когда коллеги рассказывали анекдоты о евреях. А с тех пор как он познакомился с Хульдой, ему казалось еще более неприемлемым выслушивать подобное.

Карл поднялся с пола и стряхнул пыль с брюк. Сейчас он все бы отдал ради доброого глотка, но стыдился Фабрициуса, который совсем недавно уличил его в распитии. Его ассистент хранил слишком много секретов Карла. В прошлом году Карл при расследовании преступления совершил большую оплошность, но Фабрициус никому об этом не рассказал. Все же было бы глупо давать ему дополнительный повод и становиться еще более зависимым от благосклонности подчиненного.

– Посмотрите-ка, тут, – произнес Фабрициус, вновь отрывая Карла от дум. Он держал в руках несколько рваных клочков бумаги, лежавших под стопкой сомнительных журналов, и вытащил еще другие.

Карл скользнул глазами по фотографиям женщин с обнаженной грудью и в откровенных позах на обложке и