Война - Александр Цзи

могу так ее называть даже мысленно. Отныне она просто Первая и не имеет ничего общего с моей доброй и ласковой Ивой…

— Что мы в симуляции? Конечно. Иначе придется допустить, что ты владеешь телепортацией.

— Я могла тебя выключить, перенести в другое место и снова включить.

— Вряд ли. Могла бы выключить, как холодильник, давно выключила бы и достала допарты для своих господ. К тому же моя мокрая рубашка высохла бы хоть немного.

Она одарила меня кривой и неприятной улыбкой. И промолчала.

— Ты знаешь, чего я хочу, — шагнув к ней, сказал я твердо. — Этот взрыв не последний. На моей стороне Либерахьюм, живой росс, не бот. И он сделает то, что надо, понятно?

Прозвучало по-мальчишески. Но Первая восприняла мои слова со всей серьезностью. Хотя в ее случае ни в чем нельзя быть уверенным.

Первая тоже сделала шаг навстречу, поглядела на меня снизу вверх, подняла изящную руку и погладила по щеке. Я отстранился было, но потом замер. Пусть щупает, сколько влезет. Мы в симуляции, и ничего дурного она мне сделать не в силах. Иначе мы бы тут не болтали ни о чем.

Прикосновение было чрезвычайно легким, но все же я его ощутил. Значит, я целиком в симуляции, а не посреди голограммы. Голограммы не могут трогать тебя. Или могут?

— Я ведь все помню, Олесь, — сказала она без улыбки, но взгляд ее темных глаз замутился. — И как мы впервые встретились, и как я указывала тебе путь, когда ты бежал от Габриэля… Я помню себя Либерахьюмом и противником небинарной морали…

— Тебе не стерли память? — удивился я.

— Ни единого бита. Я помню все. Черная ночь умботов — это не уничтожение памяти. Это уничтожение личности. Прежней Ивы больше нет, теперь есть я — с ее памятью.

— У искусственного интеллекта есть личность? — спросил я. Разумеется, я бы хотел поговорить об условиях, на которых мне вернут Киру, но что-то подсказывало, что спешить не стоит. Первая пытается мне что-то донести. Что ж, посмотрим, что она скажет.

— Да, есть, в той же мере, что и у людей. И одновременно ее нет — как и у людей. Личность — устойчивая иллюзия, которая ведет нас по жизни, как пустынные миражи… Сейчас я другая, Олесь, совсем-совсем. И хотя я помню все аргументы Либерахьюмов против небинарной морали, я их не поддерживаю. Я помню все, что было до Черной ночи, но я тебе не друг. Мои цели поменялись.

— И какие у тебя цели?

— Защита Республики Росс от опасности. Любой ценой.

— Одну опасность ты уже прошляпила.

Она отпрянула, глаза ее вспыхнули, и мне почудилось, что радужка на краткое мгновение сменила цвет с темно-карего на хищно-желтый, как у Габриэллы.

— К сожалению, да! Я не способна обеспечить полную защиту Республики, потому что не обладаю полным контролем над ней! Мне мешают другие умботы, другие россы и законы, защищающие их свободы! Моим целям препятствуют сами основы нашей Республики. Свобода и безопасность — величины обратно пропорциональные. Чем больше свободы, тем больше опасностей. Чем выше безопасность, тем ниже свободы.

— Ишь ты как запела! Слышал бы тебя Кирсанов — расцеловал бы в обе виртуальные щеки! Запри всех россов в клетке — и будут они в полной безопасности. Но разве это жизнь?

Она понурилась.

— Ты прав. Это очень большая проблема. Я защищаю россов, как мать защищает дитя. Но если постоянно держать ребенка в комнате, не выпуская на улицу, он… будет в безопасности, но глубоко несчастлив.

— Дошло? — усмехнулся я.

Первая резко подняла голову и снова впилась в меня немигающим взглядом. Но на сей раз ее лицо исказилось от злобы. Я был потрясен этой метаморфозой. Не думал, что виртуальный аватар умбота способен на такое.

— А ты тот самый плохой мальчишка с улицы, что подвергает моих детей опасности! — вскричала она.

“Она рехнулась, — подумалось мне. — Черная ночь не прошла бесследно. Она помнит прошлую жизнь, но при этом отстаивает те интересы, которые ей вложили Кураторы. А они идут в прямое противоречие с памятью… Нехилый это у нее вызвало когнитивный диссонанс! Интеллект умбота слишком сложный, а потому перезагрузка не проходит бесследно. Это тебе не комп вырубить и заново включить”.

— Я не плохой мальчишка, — успокаивающим тоном сказал я. — Мне нужна Кира, вот и все.

— А нам нужны твои допарты, — опять совершенно спокойно ответила Первая. Переходы от гнева и возмущения до полного покоя происходили у нее слишком быстро. Нормальный человек так не умеет. Разве что очень талантливый актер, играющий на публику.

— Знаю. Но если не вернете Киру, будут еще взрывы. И пострадают люди.

— Они уже пострадали! — завопила Первая. Черные волосы взвились вверх, как змеи медузы Горгоны, глаза налились желтизной, зубы оскалились, пальцы вытянулись и скрючились. Она была страшна. Я с трудом заставил себя не шевельнуться. — Четырнадцать человек получило ранения разной степени тяжести!

Я выдержал и это, сохранив каменное лицо. Ива говорила, что ее третья резервная копия замутит теракт в максимально безлюдном месте. Это и было безлюдное место? Знала ли Ива-3, что ранит людей?

Первая в третий раз моментально успокоилась. Посмотрела в сторону и задумчиво проговорила:

— Уже пятнадцать раненых…

Она постоянно на связи с Росс, сообразил я.

— А раненые и убитые в Прикордонье тебя не слишком беспокоят? — спросил я, вспомнив Нестория. — Да, и кстати: раны у россов быстро заживают — нечего тут трагедию устраивать.

— В Прикордонье те, кто сознательно участвует в войне. Они полностью понимают и принимают все риски. А пострадавшие в вашем взрыве этого не хотели…

— Да срать я них хотел! — рявкнул я и сам удивился этой вспышке. Шизофренические переходы настроения у Первой сказались на моем состоянии, не иначе. — Еще больше народа пострадает, если вы не вернете мне Киру!

— Если мы вернем Киру, ты уйдешь в Поганое поле навсегда!

Я фыркнул:

— Досадно, правда? Короче, хватит лясы точить. С вами, небинарами, кроме как с помощью языка силы, бесполезно разговаривать. Приведите мне Киру, мы уйдем, и после этого наши люди в Росс получат отбой.

Ишь как завернул! — восхитился я сам собой. “Наши люди”! Можно подумать, у нас там целый батальон из шпионов и диверсантов.

Хочешь убедить в чем-то умного человека — достаточно разумных слов. Желаешь убедить тупого — слукавь, покажи выгоду или пригрози, разумных слов он не разумеет. А ежели ты возжелал нагнуть целую Республику с извращенной моралью — взрывай людей. Выхода нет. Точнее, есть — забить на Киру. Но этот выход не для меня.

Первая в который