Русская угроза - Андрей Кивинов

«Надо же, как удачно все получилось, — думал старший оперуполномоченный, поглощая ромштекс, — я на этого узбека и не рассчитывал. Так, взял на понт с этим ножом, а он и поверил».

Дело в том, что Павел Григорьевич подсунул кулинару устаревший кодекс, и, что за ношение ножа теперь грозит только штраф, тот даже не подозревал. Да и вряд ли этот нож эксперты признали бы холодным оружием. Как-то раз они признали действующий пулемет «Максим» предметом хозяйственно-бытового назначения, а вовсе не тем, чем он является на самом деле. Пулемет изъяли в загородном доме одного видного предпринимателя. Тот любил, выставив его в окошко второго этажа, охотиться на ворон, подбивая их на лету длинными очередями.

«Теперь вопрос, — продолжал размышлять Павел Григорьевич, перейдя к кофе, — стоит ли докладывать руководству или лучше отличиться самому? А то ведь потом все заслуги шеф присвоит себе, а про сотрудника, добывшего ценную информацию, никто и не вспомнит, оставив без поощрения. К тому же надо завоевывать авторитет в отделе, дабы не считали, что напрасно жую оперативный ромштекс».

Павел Григорьевич служил в Управе второй месяц, до этого полгода отработав в районе. Срок вполне подходящий, чтобы пойти на повышение в Главк. И теперь необходимо доказать, что с повышением не погорячились, что он умеет грамотно работать, а не только писать всякие справки. А то начальник каждое утро пилит — где информация, где информация? Когда будут реальные результаты?

А информация крайне заманчивая, если узбек его не разводит. Но непохоже, чтобы разводил… Некоему человеку срочно понадобилось оружие. Подразумевается, что он собирается из него стрелять. И не просто по воронам.

Стало быть, говоря на оперском языке, человека надо работать. Глядишь, это и правда — киллер. А повязать киллера с поличным — редкая удача, авторитет подскочит на пять пунктов вверх… Пресса, телевидение, автографы…

На днях Витек, точнее Виктор Романович — сосед по кабинету, — рассказывал, как однажды вычислил убийцу по брошенному на месте преступления автомату. Автомат был модернизирован, а подобной модернизацией в городе занимался только один ухарь. Чтобы и дальше иметь возможность модернизировать, ухарь честно прошептал, кому продал автомат…

Пожалуй, стоит посоветоваться с Витьком, а начальству пока не докладывать. Он опер опытный, второй год в Управе, а в ментуру вообще еще до перестройки пришел. Пороху понюхал. Плохого не посоветует.

Разобравшись с кофе, Павел Григорьевич прижал чашкой пару десятирублевых купюр и, не дожидаясь, пока принесут сдачу, покинул «Службу спасения».

Опытный Виктор Романович находился на рабочем месте, подшивая отчеты о проведении операции «Арсенал», пришедшие из райотделов. Райотделы отчитывались вяло, приходилось по несколько раз в день звонить местным начальникам и угрожать расправой и проверками.

Выслушав молодого коллегу, Виктор Романович сам задал вопрос:

— И как ты бы поступил?

— Ну если по-простому, — деловито начал Павел Григорьевич, — можно продать ствол и тут же ласты орлу закрутить.

— Интересно, и чей же ствол ты собираешься продавать?

— Да вон, в оружейке возьмем под расписку, — простодушно ответил новобранец Главка, — или свой «макарыч».

— И как это будет выглядеть в суде? — по-наставнически улыбаясь, спросил Виктор Романович. — Оперуполномоченный предложил на продажу свой собственный пистолет и задержал покупателя. С таким же успехом можно дать объявление о продаже наркоты, а потом ловить всех отозвавшихся. Не прокатит. Провокация, мой юный друг, провокация… Сядем все.

Павел Григорьевич растерянно уставился на старшего товарища.

— Кажется, у тебя есть второй, более сложный вариант, — напомнил тот.

— Да… Можно продать ствол и сесть человеку на хвост. Пару дней походить и посмотреть, кого он валить собирается.

— С точки зрения теории, предложение более разумное, нежели первое. Но практика… Кто за ним ходить будет? Специально обученных людей не дадут, на них запись на месяц вперед, а мы на своих двоих долго не находим. Либо нас срисуют, либо мы их потеряем. Поверь мне, доказано на практике.

— И чего ж делать? — окончательно расстроился Павел Григорьевич, предчувствуя, что все труды уйдут коту под хвост, авторитет не поднимется, а телевидение не приедет.

— Ладно, так и быть, помогу. Практически безвозмездно. Полянка в «Службе спасения» не в счет.

— Без вопросов.

Виктор Романович поднялся из-за стола, размял уставшую от писанины руку и подошел к старому дивану, обитому черным потрескавшимся дерматином. Подняв сиденье, он извлек толстый рулон. Это была трехметровая карта бывшего СССР, когда-то украшавшая стену кабинета еще в старом Большом доме. Развернув карту, оперативник достал из нее древнюю трехлинейку имени Мосина времен Первой мировой, с украшением на прикладе в виде семи зазубрин, свидетельствующих, что минимум семеро несчастных пали замертво от ее пуль.

Несмотря на почтенный возраст, винтовка была в хорошем состоянии, даже в смазке. Тут же, в рулоне, в небольшой металлической коробочке из-под индийского чая со слонами хранились десятка два патронов.

Виктор Романович передернул затвор, лихо вскинул винтовку к плечу и прицелился в окно, выходившее прямо на Смольный.

— По врагам революции залпом — огонь!

Звонко щелкнул курок.

— Отличная вещь, — погладил приклад оперативник, — сноса нет. Кабана валит наповал.

— Откуда она у тебя?

— Дедок один принес. Помнишь, по городу клич бросили, чтоб народ бесхозное оружие сдавал? Даже деньги предлагали. По сотне за единицу.

— Помню. Нам в отдел тоже приносили. Один умалишенный археолог штук пять противотанковых мин в рюкзаке приволок. Откопал в Синявино. Весь отдел чуть не разнес.

— Вот и дедок сдал. Прямо сюда притащил. Якобы от папаши героического осталась. Басмача, наверное. Дедок одинокий, боялся, что после смерти винтарь к плохим людям попадет, и решил отдать хорошим. То есть — нам. Никаких документов на игрушку, конечно, не имелось. А я тогда как раз дежурил. Принял, протокол составил, стольник деду вручил и предложил поискать дома еще чего-нибудь полезное. Сначала хотел шефу доложить, а потом прикинул — вещь отличная, патроны есть, на охоту можно ходить, да и вообще всегда пригодится по нынешним временам. Где ты такую прелесть за сто рублей купишь? Протокол порвал, винтовочку в диван спрятал. Держи. — Виктор Романович протянул оружие соратнику по борьбе.

Тот принял дар, тоже прицелился в окошко, затем повесил на плечо.

— А зачем она мне?

— Не тормози… Она нигде не числится, можно смело продавать.

— По-настоящему?

— Опять тормозишь… Гляди, колодки тормозные сносишь раньше срока. Конечно, по-настоящему! Объясняю на пальчиках, — Виктор Романович растопырил пятерню, словно павлин хвост, — забиваешь стрелу, встречаешься с этим продавцом, впариваешь винтарь, а через метров двести я его торможу якобы случайно. Все, кайло в руки он уже заработал. Тебя он не знает, поэтому пускай что хочет, то и грузит. А дальше я буду с ним работать. И кто он такой, посмотрю, и зачем ему волына, поинтересуюсь. С пристрастием. Никуда не денется, скажет. Правда, тебе до конца комбинации придется посидеть в другом кабинете или взять больничный. Засветишься перед ним здесь, все — явки провалены.