Зимний пейзаж с покойником - Светлана Гончаренко

– Задержать? Да с какой это стати! – тихо вскрикнула она. – Кто вы такой? Я знаю, вы приколачиваете внизу что-то деревянное и вы друг этого ужасного майора. Но это не дает вам никакого права… У вас что, и удостоверение имеется?

– Удостоверения нету, – согласился Самоваров. – Но все-таки я вас никуда отсюда не выпущу. Начнете шуметь – позову охранника, вообще всех. А главное, я сию же минуту звоню майору Новикову.

– Интересно, что вы ему скажете?

– Скажу, что задержал убийцу бизнесмена Еськова.

24 декабря. 04.20. Суржево. Дом Еськовых.

Самоваров ждал криков, протестов, рывков к двери. Или холодного отрицания и высокомерных тирад. Он был готов допустить, что Люба в него вцепится, или, наоборот, оттолкнет, или начнет выцарапывать глаза длинными лиловыми ногтями. Может, даже огреет сумочкой по голове.

Но того, что случилось, он никак не предполагал. Сначала Люба пристально, но как-то туманно заглянула в его лицо, потом тихо качнулась и рухнула на паркет. С неприятным стуком рухнула – казалось, упал какой-то неживой предмет.

– Этого только не хватало, – ворчал Самоваров, пытаясь поднять Любу.

Она оказалась тяжелой, неподатливой. Самоваров весь взмок, пока дотащил ее до дивана в углу столовой – это был самый ближний предмет мебели. Волоча на себе Любу, Самоваров вполголоса поносил нарождающееся бизнес-сообщество, члены которого заводят особняки, где даже от стула до стула полкилометра.

Когда Любу наконец удалось взвалить на диван, перед Самоваровым встали новые задачи. Во-первых, надо было расстегнуть шубку, чтобы Любе стало легче дышать; это оказалось делом нетрудным. Во-вторых, было бы хорошо как-то спустить подол коротенького черного платья, который безбожно задрался. Подол застрял где-то у талии и свидетельствовал, что Люба одета в красивые, с шелковым отливом колготки, под которыми из белья ничегошеньки нет.

Без всякого результата подергав подол, Самоваров плюнул и взялся за главную задачу – приведение Любы в чувство. Для этого надлежало распустить и расстегнуть на ней одежду. Но если снизу Любино платье практически сошло на нет, то сверху оно облегало ее очень плотно и имело глухой ворот. Никаких застежек видно не было. Может, они на спине?

Самоваров задумался. В это мгновение ему показалось, что между неплотно сомкнутыми Любиными ресницами мелькнул какой-то огонек. Тогда Самоваров усмехнулся и применил верняк – отшлепал страдалицу по щекам. Верняк сработал: Люба шумно вздохнула и открыла большие карие глаза, в каждом из которых горела, отражаясь, розовая настольная лампа.

Потом Люба улыбнулась – чуть-чуть, уголками губ.

– Где я? – спросила она таким слабым голосом, что Самоваров окончательно убедился – обморок был притворным.

– Сами знаете, – только и буркнул он.

С той же потусторонней улыбкой Люба потянулась. Она медленно окинула взглядом потолок, стены и наконец положила бледную руку туда, где, по мнению Самоварова, все-таки должен бы был находиться ее подол. Больше она не шевелилась. Длина ее ног казалась неправдоподобной.

– Вы позвонили своему майору? – спросила она после долгой паузы.

– Нет пока. Вы как раз упали.

– Значит, теперь от вас зависит, что будет со мной дальше?

Самоваров покачал головой:

– Нет, не от меня. В свое время это зависело от вас, но вы все уже решили: вы убили человека.

Люба снова улыбнулась:

– Этого вам не доказать! У вас только выдумки и наветы.

– Только улики и ваши ошибки.

– Вы блефуете! Корчите из себя сыщика, хотя вы просто… как это называется? Столяр? Плотник?

– Ну и что?

– Да если б были хоть какие-то улики, меня давно бы отсюда увезли в машине, у которой, знаете, сзади такая решеточка, а сверху мигалка. Как такая машина называется, кстати?.. Не важно, потому что меня никуда не увезли! Значит, вы просто делаете вид, что чего-то против меня накопали… Только вот чего? И зачем?.. А, догадываюсь! Ну конечно! Я все поняла еще тогда, когда вы меня сюда тащили и особенно когда трогали на мне платье. Не бойтесь, я вас не осуждаю – вы мужчина, и в ваших желаниях ничего противоестественного нет. Это просто инстинкт. Против инстинкта не попрешь.

Самоваров даже плюнул, потому что вспомнил, как Виталик объяснял свои подглядывания инстинктом.

– Сговорились вы все, что ли? – сказал он сердито. – При чем тут инстинкты? Вы застрелили человека, и от этого никуда не деться. Убили! Это что, тоже, по-вашему, инстинкт? Еще скажите, что основной!

– Почему вы сразу вспомнили этот фильм? Да, точно! Он очень должен вам нравиться.

Люба начала было поднимать ногу, но Самоваров пресек эту попытку, пригнув Любин сапог к дивану.

– Бросьте ваши кривляния, – посоветовал он. – Зря стараетесь.

– Почему? У меня красивые ноги. Разве нет? Вы часто видите такие? Знаете, я иногда сама не верю, что они мои.

Самоваров удивленно покосился на Любу. Она все еще улыбалась. Самоварову начало казаться, что у нее не все дома. Как она только продажами кефира занималась?

Люба вдруг прищурилась:

– Я вот смотрю на вас и думаю: а вы ведь не совсем конченый человек. Не то что ваш друг майор! Тот сделан весь из грубой коры, из такого толстого, толстого железа со ржавчиной – вы меня понимаете? А вы другой. У вас гибкие руки и чувственный рот. И вы любите любовь.

Ее голос задрожал.

– Как вам не стыдно! – возмутился Самоваров. – Взрослая женщина, бизнес-леди, а несете такую ахинею.

– Разве любовь ахинея? Это единственное, что существует на самом деле. Все остальное либо вранье, либо вещи. А вещи просто продаются в магазинах. Каждый может купить. Зато если нет любви, не надо жить. Отпустите меня сейчас же! Отпустите! Если иначе нельзя, сначала возьмите меня, овладейте мной – вы ведь этого хотите, я вижу. Идите сюда! Вам будет что вспомнить.

– У меня полно воспоминаний получше.

– Я же говорила, вы не совсем конченый человек!

Люба спустила с дивана ноги, выпрямилась в струнку. Ее глаза сияли из-под челки. Кажется, она придумала какую-то новую каверзу.

– Вы настоящий, я вижу, – ворковала она своим ломким нежным голосом. – Только я никак не пойму, что у вас на уме? У вас в этом деле наверняка должна быть какая-то своя выгода. Но какая?.. Вы ничего не можете знать о том, что случилось сегодня. Вы задумали шантаж, да?

Самоваров усмехнулся.

– При чем тут шантаж? Как вы убили Еськова, я примерно знаю. Знает и майор. Нет здесь никакой загадки.

– Врете! – засмеялась Люба. – Никто ничего не видел! Это Лундышев стрелял!