Правосудие королей - Ричард Суон

Клавер был бледен от ярости.

– Вы, – сказал он, трясущимся пальцем указывая на Вонвальта. Он издал внезапный, дребезжащий смешок, словно сам себе удивился. – Любопытно, понимаете ли вы, какую глупость совершили сегодня. Как глупо вы вели себя весь последний месяц. Какие непоколебимые силы действуют сейчас в Сове, готовясь низвергнуть вас и ваш старый языческий орден.

– Скажи только слово, священник, – со злостью произнес Вонвальт. – Сознайся. Увидишь, защитят ли тебя от Правосудия Императора твои боги или законы твоей Церкви.

Клавер ехидно оскалился и окинул Вонвальта долгим, оценивающим взглядом.

– Вы так рветесь раздавать смертные приговоры. Полагаю, это уместно, что вы сами же подписываете свой.

Настал черед Вонвальта скупо улыбнуться.

– Никто не выше закона, – сказал он. – Никто. Ни вы, ни Вестенхольц, ни кто-либо еще. Мне нет дела до ваших нелепых фокусов. Мне нет дела, храмовники передо мной или нет. Мне нет дела до того, что они дали обеты Богу-Отцу. Если они совершили убийство, я их обезглавлю.

Клавер шагнул вперед. Брессинджер хотел преградить ему дорогу, но Вонвальт удержал его, выставив руку.

– Примените на мне свой Голос, – прошипел Клавер. – Давайте, здесь и сейчас. Посмотрите, что случится.

Вонвальт покачал головой.

– Вы хотите, чтобы я опозорил вас еще больше? Неужели вы так хотите умереть?

– Ну же! – взревел Клавер.

Вонвальт понимал, что Клавер наверняка столь же устойчив к Голосу, как и Вестенхольц, поэтому он сделал то, чего не ожидал никто – включая меня.

– Сэр Радомир, – позвал он, оглянувшись через плечо. – Арестуйте патре Клавера.

Клавер и каждый храмовник, слышавший это, как раз собирались разразиться громким негодованием и устроить несомненно впечатляющий спектакль, когда их мгновенно прервал властный голос.

– Сэр Конрад!

Все обернулись. Со стороны ближайшей рощицы, находившейся в стороне от дороги, приближалась женщина – высокая, властного вида, облаченная в тяжелый вощеный плащ и ведшая за собой белую верховую лошадь. В ее темных волосах виднелась проседь, а лицо было покрыто морщинами, говорившими о ее возрасте и лежавшей на ней ответственности. На одежде виднелись знаки, указывавшие на ее должность, выцветшие со временем, но хорошо заметные.

– Правосудие леди Августа, – ответил Вонвальт и поклонился. Если он и не ожидал ее вмешательства, то он хорошо это скрыл.

– Я уже допрашивала патре Клавера, – сказала Августа. Клавер нахмурился, услышав это, но ничего не сказал. – Вы, конечно же, не могли этого знать.

– Вот как, – сказал Вонвальт после долгого, напряженного молчания.

– Идемте, нам нужно многое обсудить, – негромко сказала она, кивнув в сторону Долины Гейл. Затем она посмотрела на главу войска.

– Патре Клавер, да благословит Бог-Отец вас и ваших храмовников. Счастливого вам пути.

Клавер хмыкнул. Он бросил на Вонвальта последний ядовитый взгляд, а затем продолжил свой путь по Хаунерской дороге. Не желая продолжать стычку с Вонвальтом, он с радостью ухватился за столь вовремя предложенную Августой ложь.

За ним войско храмовников, похожее на огромное чудовище, нехотя пробудившееся от долгого сна, пришло в движение и направилось дальше на юг.

– Ты получил мое письмо?

– Получил.

– Значит, ты осознаешь, что сейчас поступил очень опрометчиво.

– Ты, конечно, не допрашивала Клавера.

– Конечно же нет.

Мы сидели в таверне, располагавшейся в стороне от Хаунерской дороги, в нескольких милях к северу от места, где столкнулись лбами Вонвальт и Клавер. Заведение было маленьким и тесным, плохо освещенным, с низким потолком и закутками, в которых можно было спокойно вести тайные дела. Трактирщик – невысокий, неприметный старик – по-видимому, хорошо знал Августу и принес ей ее любимый напиток и небольшой поднос с закусками. Сэр Радомир и его стражники отправились прямиком в Долину, стремясь поскорее отделаться от государственных дел.

– Тот рыцарь сознался в убийстве, – сказал Вонвальт. Я видела, что он уже начинает сожалеть о своих действиях. Общее и каноническое право в чем-то пересекались, и грань между ними была довольно размытой, так что, если бы Вонвальту сделали официальный выговор, он мог легко оспорить его. Однако он переступил черту и понимал это.

– Я говорю не о том олухе, – сказала Августа. Она была похожа на природную стихию, прекрасную и могущественную, и мгновенно заворожила меня. – Я говорю о том, что ты угрожал Клаверу арестом. Если ты читал мое письмо, то должен прекрасно понимать, почему не стоило этого делать.

– При всем уважении, Правосудие…

– К Казивару титулы. Мы что, мало друг друга знаем? Или ты перед девчонкой церемонишься? – Она кивком указала на меня, но не оторвала взгляда от Вонвальта. Я предположила, что в прошлом они были близки – и, как выяснилось позже, не ошиблась.

Вонвальт откашлялся.

– Хорошо, Реси. Твое письмо было довольно туманным.

– Князь Преисподней тебя раздери, – сказала Августа, закатив глаза. – Да маяки Кормондолтского залива предупреждают об опасности не так ясно, как то письмо. Я же писала тебе, что Клавер нашел союзника в лице Вестенхольца.

– Вестенхольц – всего лишь человек.

Августа пристально посмотрела на него.

– Он – самый могущественный человек в Империи, не считая, пожалуй, самого Императора.

– Не говори ерунды, – усмехнулся Вонвальт. – Сыновья Императора правят целыми княжествами. А у Вестенхольца за душой один замок и болото шириной в несколько лиг.

– Конрад, – сказала Августа. Ее тон внезапно стал искренне озабоченным, отчего я встревожилась еще сильнее. – Когда ты был в Сове в последний раз?

Вонвальт махнул рукой.

– По меньшей мере два года назад.

– Но ты ведь следил за новостями?

– За теми немногими, что доходят до северных краев, да.

Августа положила ладонь на руку Вонвальта.

– Конрад, в Ордене сейчас неспокойно. Возможно, мое письмо недостаточно ясно дало понять, насколько все серьезно. Магистр Кейдлек почти готов передать наши секреты млианарам. У меня есть веские основания полагать, что он уже продал часть знаний в обмен на спокойную жизнь. – Последние слова она произнесла с нескрываемой злостью. – Из Кругокаменска до меня дошли слухи о людях, невосприимчивых к Голосу Императора. В их число входят и Клавер, и Вестенхольц, и таких, как они, становится все больше.