Правосудие королей - Ричард Суон

– Обучение занимает годы лишь потому, что излагается пространными академическими понятиями. Убери всю науку, все право, и упорный человек сможет успешно овладеть многими нашими силами в кратчайшие сроки. – Августа продолжила, прежде чем Вонвальт успел возразить: – Кроме того, под угрозой пыток магистры могут и сломаться. Или, может быть, их подкупят посулы сказочных богатств и гарема покорных юношей и девушек? Брось, Конрад, они, конечно, слуги закона, но не все разделяют наше рвение. Когда ставки столь высоки, они не погнушаются взяточничеством. Сам магистр Кейдлек уже начал по-тихому выдавать наши секреты неманцам, хотя хватило бы одного слова Императору, и тот положил бы конец поползновениям патрициев. Магистры – не воины, Конрад. Те дни, когда они объезжали окраины Империи, уже давно прошли. Они не станут защищать законы общего права любой ценой.

Повисла долгая пауза, дольше, чем прежде. Вонвальт прикрыл глаза и рассеянно жевал трубку. Затем он сделал глубокий вдох.

– Когда я завершу дела здесь, то сразу же вернусь в Сову. Даю тебе слово. И тогда я сделаю все, что в моих силах, чтобы восстановить верховенство общего права, положение магистра Кейдлека и Ордена тоже.

– Будет лучше, если ты выволочешь Кейдлека за ухо и сам займешь его место, – проворчала Августа, но, когда Вонвальт поджал губы, склонила голову. – Спасибо, Конрад. Мне остается лишь молиться о том, чтобы ты завершил свое дело поскорее.

– Оно почти закрыто. Еще несколько ходов, и виновные будут у меня.

– И тогда ты поедешь на юг?

– После того как они предстанут перед судом.

Рука Августы сжалась в кулак.

– Это может занять несколько недель!

Вонвальт пожал плечами.

– Я не могу пойти другим путем, это не в моей власти. Ты не хуже меня знаешь, чего требует Орден в случаях, когда здание суда находится менее чем в дне пути. Ожидается, что однажды, когда вся Империя будет окончательно укрощена и цивилизована, суды полностью заменят нас. И не смеши меня, это займет вовсе не «несколько недель».

Августа смотрела Вонвальту прямо в глаза.

– Конрад, каждый день, что ты задерживаешься здесь, – это день, когда наши враги продолжают плести свои интриги.

– Реси, ты позоришь себя подобными безумными речами, – резко сказал Вонвальт. – Я выслушал тебя и сказал, как поступлю. Больше здесь нечего обсуждать!

Я видела, что он задел Августу не только как коллегу, но и лично. Она сделала большой глоток вина, затем погасила трубку и встала.

– Ты хорошо понимаешь, что просто упрямишься, Конрад, – сказала она. – Я молюсь, чтобы за последствия пришлось расплачиваться лишь тебе. – И она без лишних церемоний покинула таверну.

Вонвальт закатил глаза и прикончил остатки своего эля.

– Она говорит так, словно небеса вот-вот рухнут нам на головы, – буркнул он.

– А ведь она не глупа, – сказал Брессинджер. – Вы не думаете, что ваше с ней прошлое не дает вам трезво оценить ситуацию?

– Империя каждый год разделывается с полудюжиной восстаний, – резко ответил Вонвальт. – Это зачахнет в зародыше так же, как и все остальные. Оно лишь кажется более важным, потому что мы оказались лично втянуты в эти события. У нас здесь есть важное дело, которое нужно закончить. Лишь тогда я займусь этими интригами. Вероятнее всего, уже через две недели головы Вестенхольца и Клавера будут красоваться на пиках у Императорского дворца, а трупы храмовников будут иссыхать на диких лугах Керака.

Брессинджер хмыкнул.

– Надеюсь, вы правы, – только и сказал он.

Однако Вонвальт был неправ. Он ошибался так, как никогда прежде.

Лошади не выдержали бы еще одной бешеной скачки, поэтому нам понадобился весь остаток дня, чтобы доехать до Долины. Путь мы провели в тягостном молчании. К тому моменту когда мы въехали в Вельделинские ворота, тьма уже начала сгущаться и моросящий дождь превратился в мокрый снег.

Вонвальт повернулся к Брессинджеру. Его неопрятная борода намокла и блестела.

– Ты поедешь со мной, – сказал он. – Есть одно дело, с которым я хочу разобраться сегодня ночью. – Затем сэр Конрад раздраженно прибавил: – Грейвсу придется подождать до завтра. Хелена, можешь делать что хочешь. Увидимся завтра на рассвете.

Я не стала возражать. Я была рада избавиться от общества Вонвальта. Пусть он отказывался видеть то, что происходило вокруг него, я все же была напугана. Вечер на то, чтобы отвлечься, был очень кстати, и я точно знала, куда пойду.

Я оставила лошадь в стойле у здания стражи, а затем поспешила по холодным сумеречным улицам. Стражники зажигали фонари и пытались прогнать с них попрошаек. Сержант в здании стражи сказал мне, что Матас и его отец жили в западной части города, где обитала большая часть горожан среднего достатка. Дома здесь были совсем не похожи на покосившиеся хибары восточной части, где из Гейл выловили тело леди Бауэр, но и до особняков богатых торговцев и правящих классов, к которым я уже привыкла, они недотягивали. Строения были высокими, простыми, с деревянным каркасом и мазаными стенами; они теснились друг к другу столь плотно, что промеж нависавших над улицами крыш почти не проникал свет.

Матас занимал комнаты на верхнем этаже одного из домов. Поднявшись по скрипучим ступеням, я постучала в дверь.

– Хелена? – с недоуменным видом спросил Матас, когда открыл дверь. Было так странно видеть его в простой домотканой одежде. – Как… зачем ты пришла?

Я рассмеялась, видя его замешательство, и бросилась обнимать его. Правила приличия не допускали подобной фамильярности, но после невеселых событий того дня мне очень хотелось, чтобы меня утешили. Думаю, Матас был немного ошарашен столь неподобающим проявлением моих чувств, но, несмотря на это, его руки сомкнулись, и он крепко прижал меня к себе.

– Хвост Казивара, где ты была? – спросил он. – Я боялся, что ты и Правосудие уже уехали. Я видел, что в городе еще околачивается ваш пристав, но он, кажется, не хотел со мной разговаривать.

– Ой, не обращай внимания на Дубайна, – небрежно сказала я, хотя на самом деле сильно разозлилась на Брессинджера за то, что он не сказал Матасу, куда я пропала. – Я ездила в Моргард по Имперской Эстафете.

Матас выпучил глаза.

– По Эстафете! Мать-Богиня! Да я бы убил за то, чтобы ее увидеть. А правду о ней говорят? Будто ты мчишься по Хаунерской дороге со скоростью орла так, что аж дух захватывает? Я слышал, что в хорошую погоду до побережья можно добраться всего за неделю.

– Все точно так, как ты говоришь, – сказала я. – Впрочем, должна признаться, под конец путешествия мое мягкое место было мне не очень благодарно.