Сапер - Алексей Вязовский

Мы стояли на безлюдной улочке у загса, и никто не мог нам сейчас помешать. В городе царила непривычная тишина.

– Ничего, Петя, – ответила Вера, тоже целуя меня. – Кончится война, и сыграем свадьбу с платьем и фатой. Пойдем к особистам?

– Не спеши. Давай-ка наведаемся в штаб истребительного батальона.

– Зачем? – удивилась рыжая. – Что мы там забыли?

– Пять минут терпения, скоро все узнаешь.

Студенческое общежитие я помнил, мы мимо него проезжали. Найти там Павловского было проще простого. Какой-то студент, присутствовавший при задержании немцев, узнал нас и провел к майору.

– Петр Николаевич, – увидев нас, он встал из-за стола и подошел пожать руки. – Что-то случилось?

– Случилось, – я не стал ничего скрывать. – Мы только что поженились и хотим это дело отпраздновать. Вы же местный, подскажете, как это лучше сделать?

«Сообщение Совинформбюро от 6 июля 1941 года. В течение ночи на 6 июля продолжались упорные бои на Островском, Полоцком, Борисовском и Новоград-Волынском направлениях и на Бессарабском участке фронта.

На остальных направлениях и участках фронта происходили бои местного значения, ночные поиски разведчиков.

На Островском направлении упорные бои велись ночью и продолжаются с утра.

На Полоцком направлении наши войска отбили все атаки противника, прочно удерживая рубеж реки Зап. Двина. В боях на подступах к реке остались тысячи немецких трупов, много подбитых танков и самолетов. Значительная часть наступавших нашла себе могилу на дне реки.

На Борисовском направлении в течение вечера 5 июля шли упорные бои наших войск, перешедших в контратаку. Бои продолжаются.

На Бобруйском направлении противник неоднократно пытался наступать, но все его попытки были отбиты нашими войсками с большими для него потерями.

Упорными боями на Новоград-Волынском направлении наши войска сдерживают наступление крупных мотомеханизированных частей противника.

На Бессарабском участке фронта крупная немецко-румынская группировка пехоты, конницы и танков пыталась наступать в направлении Бельцы. Упорным сопротивлением наших войск наступление противника на этом направлении задерживается.

По уточненным данным, наша авиация в воздушных боях 4 июля уничтожила не 43 самолета противника, как это указывалось в предыдущем сообщении, а 61 самолет, потеряв при этом 29 своих самолетов…»

Проснулись мы с Верой от радио, которое продолжало передавать сводки Совинформбюро. Начало мы не слышали, так как крепко спали, имели законное право. Жена потянулась в кровати, одеяло, что нам вчера выдала кастелянша общежития, сползло вниз, обнажив высокую грудь, которую я мог ночью вполне так оценить. И не один раз. Почему, собственно, мог? Да я и сейчас могу! Мои руки нырнули под одеяло.

– Петя! – Вера поцеловала меня в плечо. – Какой ты неугомонный!

– Так первая брачная ночь…

– …была ночью! А сейчас пора вставать. И так все проспали!

В общежитии кипела жизнь. Командированные из военных сдавали комнаты, кастелянша – суровая разбитная баба лет сорока – ругала какого-то мужика в грязных сапогах и с баулами.

Я встал в очередь в туалет и прислушался к разговору. Сначала народ обсуждал, почему ночью немцы не бомбили город – к налетам уже успели привыкнуть. Собственно, как и спать в бомбоубежище. Затем разговор зашел об эвакуации. Все ждали ее, буквально сидели на вещах.

Позади меня встал старик с белым полотенцем.

– Трусы! Только об эвакуации и думают.

Старик, не стесняясь, сплюнул на грязный пол. Очередь заворчала, но прямо высказать недовольство никто не решился.

– Товарищ Сталин что сказал на днях? «Правду» читали? Лучшие дивизии немецко-фашистской армии оказались разбитыми нашей Красной армией! Как до этого был разбит Наполеон, Вильгельм…

– Гитлер – это не Вильгельм! – огрызнулся кто-то из очереди. Его поддержали.

– А пакт? Кто с Адольфом расцеловывался?

– Молотов, Молотов!

– Пакт дал нам полтора года, чтобы подготовиться к войне, – возразил дед, вопросительно посмотрев на меня. Чего это я, мол, отмалчиваюсь.

– Херовая подготовка… – очередь продолжала возмущаться. – Отдали всю Прибалтику, Белоруссию. Слышали, что во Львове творится?

– Слышали, слышали… Евреев расстреливают.

– И комиссаров. Ловят партийных по всему городу.

– А ну заткнулись! – Грозный дед взмахнул полотенцем. – Паникеры, выблядки.

– Товарищ Сталин правильно сказал, – вмешался я. – Наполеон в Москве был, а потом наши войска в Париже кофе пили. Знаете, как теперь там кофейни называются?

Из туалета вышел плюгавый мужичок, подтянул семейные трусы.

– Как?

– Бистро! Это казаки торопили официантов: «Быстро, быстро…»

– Лешка, гад, ты бы хоть спичку в клозете зажег, воняет…

Очередь быстро переключилась на новую тему, а я задумался, вспоминая вчерашний день.

* * *

Свадьбу мы все же сыграли. Павловский, услышав о таком событии, взялся помочь продуктами и даже выпивкой. Я достал из кармана деньги, но он только махнул рукой:

– Я сам все организую, потом сочтемся. Сколько человек будет?

Мы с Верой посмотрели друг на друга. Знакомых у нас здесь – раз, два и обчелся. Даже не знаем, где ночевать придется.

– Берите на десяток, останется, так найдем куда пристроить, – наконец, сказала Вера. – Лишь бы мало не оказалось.

Мы вышли на улицу и не спеша пошли рука об руку. Хоть на короткое время, на несколько минут представить, что нет войны. К сожалению, притвориться получилось ненадолго. Немецкие бомбардировщики пролетели прямо над нашими головами так низко, что казалось – вот-вот, и они зацепят верхушки деревьев. Отбомбились по многострадальной железнодорожной станции в нескольких сотнях метров от нас и улетели. Опять с опозданием завыли сирены, побежали люди.

После налета и шаг у нас был совсем не прогулочный, да и настроение испортилось. Впрочем, до особого отдела дивизии мы добрались без приключений. Буряков уже ждал нас, чуть не притоптывая от нетерпения. Видать, плюшки за проделанную работу намечались немалые, а наша свадьба была для него мелким непонятным недоразумением. Да и что его винить? Мы с ним едва знакомы, так, случайные попутчики. Меня он повел к своему начальству, показывать товар лицом, а Вера тем временем должна была заселиться в общежитие: надо же нам где-то переночевать.

Начальником Бурякова оказался капитан госбезопасности по фамилии Голубев. Когда лейтенант заглянул к нему в кабинет, я увидел из-за его плеча, как тот, не поднимая голову, махнул рукой, разрешая зайти. Мы стояли перед его столом несколько минут, пока он перелопачивал стопку разномастных бумаг, ставя на них пометки. Вглядываться в эти бумажки я не стал: хоть меня и пустили в кабинет, тем самым дав знать, что большой секретности в документах нет, но лишнее любопытство у этих ребят не приветствовалось никогда. Так что я предпочел изучать портреты вождя революции и вождя народов, висевшие над столом. Ну, и Железный Феликс рядом с ними. Вот уж чего не понимал никогда, так этого обязательного иконостаса в кабинетах начальников. Хорошо хоть коммунисты не придумали ничего вместо крестного знамения, чтобы вымахивать его перед портретами руководства.