Еще один знак Зодиака - Антон Леонтьев

После завершения второго дня процесса, изнурительного и разгромного, я была препровождена обратно в камеру. Самое позднее через неделю я буду признана виновной и после назначения наказания (несомненно, им станет смертная казнь) отправлюсь в федеральную тюрьму, где меня через пару месяцев усадят на электрический стул.

Подобные перспективы не внушали мне оптимизма. Все, абсолютно все были настроены враждебно, любое мое слово встречалось в штыки и подвергалось сомнению. Да и улики, подброшенные профессором, были очень серьезны — он постарался на славу, разлюбезный Майкл Барно, или как там его в самом деле зовут.

Я прилегла на узкую кровать, и в этот момент щелкнула дверь, появился надзиратель, доложивший, что меня желает видеть посетитель. Наверняка мой адвокат, подумала я. И если он в очередной раз заведет песню о том, что мне надо сделать покаянное признание, то я, наверное, соглашусь. По крайней мере, смогу уберечься от неминуемой смерти.

К моему удивлению, в мрачной комнате для свиданий меня ожидал не защитник, а статный господин с холеной седой эспаньолкой, глубокими залысинами и умными карими глазами. Он был одет в черное пальто с каракулевым воротником, а в руках держал котелок и трость из красного дерева с платиновым набалдашником. Незнакомый посетитель кого-то мне напоминал.

— Добрый вечер, мисс Мельникофф, — произнес он приятным низким голосом, протягивая визитную карточку.

Я пробежала ее глазами. На ней значилось: «Квентин П. Мориарти, профессор философии, литератор».

Ах, ну как же я не узнала его сразу! Тот самый Квентин Мориарти, всемирно известный автор детективных романов, выходящих миллионными тиражами. Почти все его книги имелись даже в тюремной библиотеке. Мориарти лихо закручивал сюжеты, и убийцей у него всегда оказывался не тот, кого подозревал читатель. Он был председателем нескольких обществ писателей-детективистов, а также вице-президентом американского пен клуба. Его называли заморским Конан Дойлем, а критики долго спорили, кто же является номером один в современной детективной беллетристике — он или англичанка Агата Кристи.

— У вас имеются связи в полиции, если вы получили возможность увидеть меня вечером, когда посещения вообще-то не разрешаются, — сказала я, возвращая Квентину Мориарти визитку.

Итак, я удостоилась сомнительной чести предстать перед глазами великого детективщика. Он наверняка захочет вывести меня, подлую убийцу, в своем новом романе. Иначе зачем писателю навещать меня в тюрьме?

А Квентин Мориарти вдруг заявил:

— Мисс Мельникофф, вы наверняка задаетесь вопросом, зачем я навестил вас? Все очень просто — я верю, что вы невиновны!

От подобного заявления я потеряла дар речи и медленно-медленно опустилась на металлический стул. Внимательно всматриваясь в лицо писателя, я старалась понять, не шутит ли он. Но Квентин Мориарти был абсолютно серьезен.

— Но почему? — выпалила я. — Почему вы уверены в том, что я невиновна?

— Мой аргумент покажется вам странным, — усмехнулся Мориарти, — но я работаю сейчас над романом, сюжет которого очень похож на произошедшую с вами историю. Убийца, обманув молодую наивную девушку, взваливает на нее вину за то, что совершил он, а сам инсценирует собственную смерть от ее руки.

У меня закружилась голова. В мире нашелся человек, который верит мне. Причем человек, который, судя по всему, обладает влиянием!

— Так вот, я навестил вас, чтобы предложить помощь, — продолжил писатель. — Я не могу допустить, мисс Мельникофф, чтобы вы были признаны виновной в преступлении, которого не совершали.

— Но как вы намерены сделать это? — спросила я. — Мистер Мориарти, при всем уважении к вашей литературной славе вынуждена предупредить: никто вам не поверит, если вы попытаетесь убедить суд в обратном.

Литератор слабо усмехнулся.

— Я поступлю так же, как поступил бы на моем месте профессор Сократ Каваналли, герой моих романов, профессор философии, занимающийся на досуге расследованием криминальных историй. Для него, как вы знаете, моя дорогая, существует только одно божество — логика, и посредством особой методики постановки вопросов под названием майевтика, разработанной его тезкой, великим античным философом Сократом, он раскрывает самые запутанные дела.

— Но мой случай — не ваш новый роман! — воскликнула я, привлекая внимание охранников. — У вас любая история завершается хеппи-эндом, потому что того требует жанр, и вы в любой момент можете повернуть сюжет так, как вам заблагорассудится, чтобы в конечном итоге разоблачить подлинного преступника. Но жизнь — не роман!

— О, моя дорогая! О том, копирует ли искусство жизнь или жизнь — искусство, ведутся споры уже много столетий, — заявил великий Квентин Мориарти. — Я даю слово, что спасу вас. А вам хорошо бы знать, что Квентин Мориарти всегда сдерживает свои обещания!

Я поверила ему. Безоговорочно и всецело. Ведь Квентин был единственным, кто считал меня невиновной. И тогда я поведала ему обо всем, что мне было известно, не забыв упомянуть и о своем даре, и о последнем видении — Майкл Барно топит свою подругу и закапывает ее под валуном на пляже. Мое признание не вызвало у Квентина Мориарти реакции недоверия. Наоборот, он в эйфории воскликнул:

— Боже всемогущий, какое развитие сюжета! До такого не додумался даже я сам!

— Вас не смущает мое заявление о том, что я… что у меня… что эти видения… — пробормотала я.

— Отнюдь! — остановил меня растерянный писатель. — В классическом детективе запрещено использовать подобные трюки с ясновидящими и столоверчением, однако, как вы верно подметили, моя дорогая, мы не в романе. Ваши видения — просто чудо!

Несмотря на визит Квентина Мориарти, процесс складывался не в лучшую для меня сторону. Писатель, заявив, что должен уехать, покинул городок, оставив меня одну. Неужели он решил отказаться от затеи помочь мне? Или решил, что имеет дело с сумасшедшей?

Как бы там ни было, но через шесть дней процесс подошел к концу. Адвокат и прокурор произнесли свои финальные речи, и будь я присяжной, то проголосовала бы за единственно возможный вариант приговора: «Подсудимая виновна!»

Жюри совещалось всего тридцать две минуты, что не предвещало ничего хорошего. Раз присяжные достигли единого мнения в столь короткий срок, значит, оно не в мою пользу. По лицу судьи, которому подали бумажку с вердиктом жюри, всем стало понятно — я обречена.

Старшина присяжных, полный седой мужчина, владелец крупного книжного магазина, прочистил горло и важно провозгласил:

— Обвиняемая была признана виновной по обвинению в подготовке и осуществлению разбойного нападения… Виновной в убийстве без смягчающих обстоятельств… Виновной…

— Остановитесь! — раздался вдруг громовой голос. Старшина присяжных выпустил из рук листок со смертельным для меня решением. Взгляды всех присутствующих устремились к дверям, в которых стоял сияющий Квентин Мориарти.

Судья грозно воскликнул: