Могучая крепость - Дэвид Вебер

них не был настолько глуп, чтобы подумать, что они могли бы предотвратить это в той или иной форме, что бы они ни делали.

«Но рано или поздно мы всё-таки сможем разрушить их организацию, — подумала Шарлиен. — На самом деле, рано или поздно нам придётся это сделать, и не только в Менчире. «Северный Комплот» тоже будет в нашем маленьком списке. В конце концов, они предоставят нам доказательства, которые мы сможем использовать, как только мы «обнаружим это» более приемлемыми способами. И когда мы это сделаем, они поймут, насколько эффективны могут быть наши палачи».

На самом деле, она скорее с нетерпением ждала этого дня.

— Что ж, — сказала она, — по крайней мере, не похоже, что завтра утром Корисанд сгорит в огне. То, что ты направляешься с первым пастырским визитом сюда и в Корисанд, тоже не повредит, Мейкел. И я полагаю, — её голос стал немного, но определённо, самодовольным, — что, как только станет известно, что мы наконец-то собираемся произвести на свет наследника, это расстроит некоторых людей, которых я могла бы упомянуть, почти так же сильно, как это успокоит всех наших людей.

— О, я уверен, что это так, — согласился Кайлеб тоном глубокого удовлетворения. — Я уверен, что это так.

— И Изумруд тоже, — сказал им обоим Стейнейр. — Заполыхает, я имею в виду.

Никто из них не говорил особенно громко, но голос архиепископа был более низкого тона, чем у Кайлеба или Шарлиен. У них было преимущество толстых каменных стен и тяжёлой двери из цельного дуба, охраняемой двумя имперскими гвардейцами, лично отобранными для этой службы Мерлином Атравесом и Эдвирдом Сихемпером. Никто не мог подойти достаточно близко, чтобы подслушать их.

Стейнейр, со своей стороны, уютно устроился в адмиральской каюте на борту КЕВ «Рассветный Ветер», одного из новейших галеонов Черисийского Флота. По сравнению с помещениями, размещёнными на борту тесных, забитых под завязку боевых кораблей, это было просторное жилище, хорошо подходящее для достоинства и уединения архиепископа, которые часто требовались исходя из обязанностей его должности — не говоря уже о его собственной потребности в медитации и молитве. Конечно, оно всё-таки было на борту одного из вышеупомянутых тесных, переполненных боевых кораблей. Это означало, что переборки были тонкими, двери были какими угодно, но не сплошными дубовыми, а в его частную жизнь в любой момент могли непреднамеренно вторгнуться люди. К счастью, он уже прочно выработал традицию каждый вечер удаляться в свою каюту, чтобы полюбоваться закатом через кормовые окна и поразмышлять. К настоящему времени, его персонал привык защищать его частную жизнь в такие моменты. До тех пор, пока он говорил тихо — а световой люк в крыше каюты было закрыт — было крайне маловероятно, что кто-нибудь услышит его голос за неизбежными звуками идущего парусника. И ещё менее вероятно, чтобы любой, кто услышит, как он разговаривает, смог бы разобрать слова. Логичным предположением было бы просто предположить, что он молился, а любой, кто подумал, что происходит именно это, уберётся из зоны подслушивания так быстро, как только сможет.

— На самом деле, — продолжил архиепископ, — я думаю, что Изумруд будет почти так же счастлив услышать о вашей беременности, как и любой другой в Старой Черис или Чизхольме, Шарлиен. Теперь они связаны обязательствами — и они это знают — и так же страстно, как и все остальные, стремятся увидеть, что преемственность обеспечена.

— В самом деле? — сказала Шарлиен. — Я думаю, что это было моё собственное впечатление, — призналась она, — но я также должна признаться, что немного боялась, что это было моё впечатление, потому что это было впечатление, которого я желала, если вы понимаете о чём я. — Она слегка поморщилась. — В некотором смысле, я думаю, что наличие доступа ко всему тому, что любезно предоставляют СНАРКи Мерлина, только усложняет понимание того, о чём на самом деле думают люди. Я потратила годы на то, чтобы научиться точно оценивать подобные вещи на основе отчётов из вторых и третьих рук. Я полагаю, вы могли бы сказать, интерпретируя. Теперь я на самом деле пытаюсь смотреть на людей напрямую и решать для себя, и я обнаружила, что из прямого наблюдения трудно получить какое-то объективное представление о том, что действительно думают многие люди. Неудивительно, что Мерлин склонен хоронить себя под «перегрузкой данными».

На последнем предложении её голос смягчился, и Кайлеб кивнул в знак согласия. Он всё ещё не до конца понимал, как функционировал «высокоскоростной интерфейс передачи данных», которым когда-то обладало ПИКАвское тело Мерлина, но ему не нужно было понимать, как он работает, чтобы понять, что он делает. Или понять, как горько Мерлин сожалел о его потере. Теперь, когда он лично убедился в огромном количестве изображений и аудиозаписей, поступающих через сеть разведывательных платформ Мерлина, охватывающую всю планету, он только жалел, что у него тоже нет «высокоскоростного интерфейса».

К счастью, они добились хотя бы небольшого прогресса. И хотя Кайлеб не был полностью уверен, он подозревал, что Сыч постепенно совершенствуется в сортировке и приоритезации информации. Однако, что бы ни делал Сыч, возможность назначать определённые части того, что Мерлин называл «получением разведывательной информации», кому-то, кроме самого Мерлина, чрезвычайно помогла. Конечно, были и ограничения. Ни у кого больше не было встроенного коммуникационного оборудования, как у Мерлина; они должны были говорить вслух вместо того, чтобы говорить про себя, если хотели общаться с Сычом (или кем-либо ещё), что сильно ограничивало, где и когда они могли взаимодействовать с ИИ. И все они также были существами из плоти и крови, жертвами всех слабостей плоти, включая потребность в пище и, по крайней мере, разумном количестве сна.

Если уж на то пошло, даже Мерлин на собственном горьком опыте обнаружил, что ему действительно нужен как минимум какой-то эквивалент отдыха, если он собирается сохранить свою умственную концентрацию. Более того, Кайлеб тоже это понял и приказал ему «отключаться» на время, необходимое для того, чтобы оставаться свежим и бодрым.

Что, на самом деле, было именно тем, что он делал в этот самый момент. Или, во всяком случае, ему было бы чертовски лучше делать это, потому что, если бы Кайлеб или Шарлиен поймали его за подслушиванием, когда он должен был «спать» — а Сычу было приказано сообщить о нём, если это произойдёт — ему пришлось бы чертовски дорого за это заплатить.

— Ну, в данном случае, Ваше Величество, я