Могучая крепость - Дэвид Вебер

защиту, Великий Инквизитор и Канцлер вряд ли обрадуются, увидев меня снова в Храме или Зионе, я решил сменить свою шкуру — или это всё-таки была моя сутана? — пока была возможность. Как-то так, Ваше Высокопреосвященство?

Это, решил Гейрлинг, было гораздо более прямолинейно, чем он имел в виду. К несчастью…

— Ну, вообще-то да, — признался он, напомнив себе, что, каким бы он ни стал, он был архиепископом, в то время как Адимсин был простым епископом. — Как я уже сказал, я начал думать, что был неправ, веря в это, но, хотя я не верю, что сформулировал бы это именно так, это, более или менее, было моим первоначальным предположением.

— И, без сомнения, именно так, вам это и представлялось здесь, в Корисанде, до вторжения, — предположил Адимсин.

— Да, — медленно произнёс Гейрлинг, намного более задумчивым тоном, и Адимсин пожал плечами.

— Я ни минуты не сомневаюсь, что «Группа Четырёх» представила дело таким образом, что бы они ни думали на самом деле. Но и в этом случае, я ни секунды не сомневаюсь, что это именно то, что, по их мнению, произошло. — Он снова поморщился. — Отчасти я уверен в этом потому, что именно так они и думали бы при тех же обстоятельствах. Но также я очень боюсь, потому что они разговаривали с людьми, которые действительно знали меня. Мне неприятно это признавать, Ваше Высокопреосвященство, но моя собственная жизненная позиция — состояние моей собственной веры — в то время, когда всё это началось, должно было сделать эту гипотезу очень разумной для тех, кто был хорошо знаком со мной.

— Это удивительно откровенное признание, милорд, — тихо сказал Гейрлинг, чей стул тихо заскрипел, когда он откинулся на спинку. — Я сомневаюсь, что это легко даётся тому, кто когда-то сидел так близко к креслу архиепископа, как вы.

— Это даётся легче, чем вы думаете, Ваше Высокопреосвященство, — ответил Адимсин. — Я не говорю, что это была приятная правда, когда мне впервые пришлось столкнуться с ней, если вы понимаете, но я обнаружил, что правда есть правда. Мы можем прятаться от неё, и мы можем отрицать её, но мы не можем её изменить, и я потратил по меньшей мере две трети отведённого мне на Сэйфхолде времени, игнорируя это. Это не даёт мне много времени для работы над балансом бухгалтерской книги, прежде чем я буду призван представить свои отчёты перед Богом. В сложившихся обстоятельствах я не думаю, что мне следует тратить его впустую на бессмысленные увёртки.

— Я понимаю, — сказал Гейрлинг. — И я начинаю думать, что понимаю, почему Стейнейр доверяет вам настолько, что послал вас сюда от своего имени, — тихо добавил архиепископ. — Но раз уж вы были так откровенны, милорд, могу я, кстати говоря, спросить, что на самом деле заставило вас «посмотреть правде в глаза», как вы выразились?

— Довольно много вещей, — ответил Адимсин, откидываясь на спинку стула и скрещивая ноги. — Одной из них, честно говоря, был тот факт, что я понял, какое наказание мне грозит, если я когда-нибудь вернусь в Храмовые Земли. Поверьте мне, одного этого было бы достаточно, чтобы заставить любого задуматься… даже до того, как мясник Клинтан замучил архиепископа Эрайка до смерти. — Лицо бывшего епископа-исполнителя на мгновение напряглось. — Я сомневаюсь, что кто-либо из нас, старших членов священства, когда-либо серьёзно задумывался о том, что к нам может быть применено Наказание Шуляра. Это была угроза — дубинка, которую нужно было держать над головами мирян, чтобы запугать их и заставить исполнять волю Божью. Что, конечно же, было открыто нам с совершенной ясностью.

Язвительный тон Адимсина мог бы отколоть несколько кусков от мраморного фасада дворца Гейрлинга, а его взгляд был жёстким.

— Так что я на самом деле не ожидал, что меня могут замучить до смерти на ступенях самого Храма, — продолжил он. — Я смирился с тем, что моя судьба будет неприглядной, если вы понимаете о чём я, но мне никогда не приходило в голову бояться этого. Поэтому я ожидал, как минимум поначалу, что буду заключён в тюрьму где-нибудь в Черис, вероятно, до тех пор, пока законным силам Матери-Церкви не удастся освободить меня, после чего я буду наказан и с позором сослан в деревню, доить коз и делать сыр в какой-нибудь малоизвестной монашеской общине в Горах Света. Поверьте мне, в то время я ожидал, что это будет более чем достаточным наказанием для человека с моими собственными изысканными эпикурейскими вкусами.

Он сделал паузу, опустив глаза, и его взгляд на мгновение смягчился, словно он что-то вспомнил, когда провёл по рукаву своей удивительно простой сутаны. Затем он снова посмотрел на Гейрлинга, и мягкость исчезла.

— Но потом мы в Теллесберге узнали, что случилось с архиепископом, — решительно сказал он. — Более того, я получил от него письмо — письмо, которое ему удалось отправить контрабандой перед своей казнью. — Глаза Гейрлинга распахнулись, и Адимсин кивнул. — Оно было написано на чистой странице, которую он взял из копии Священного Писания, Ваше Высокопреосвященство, — тихо сказал он. — Я нахожу это удивительно символичным, учитывая обстоятельства. И в нём он рассказал мне, что его арест — и его суд, и осуждение — поставили его лицом к лицу с правдой… и что ему не понравилось то, что он увидел. Это было короткое письмо. У него был только один лист бумаги, и я думаю, что он писал в спешке, чтобы один из его охранников не застал его врасплох за этим делом. Но он сказал мне — приказал мне, как мой духовный начальник — не возвращаться в Зион. Он рассказал мне, каков был его собственный приговор, и каким, несомненно, был бы мой, если бы я попал в руки Клинтана. И он сказал мне, что инквизиторы Клинтана пообещали ему лёгкую смерть, если бы он осудил Стейнейра и остальных членов иерархии «Церкви Черис» за отступничество и ересь. Если бы он подтвердил версию «Группы Четырёх» о причине, по которой они решили опустошить невинное королевство. Но он отказался это сделать. Я уверен, вы слышали, что он на самом деле сказал, и я уверен, что вы задавались вопросом, было ли то, что вы слышали, правдой или какой-то ложью, созданной черисийскими пропагандистами. — Он улыбнулся, но в этой улыбке не было веселья. — В конце