Комната смеха - Анна Данилова

Я, ничего не видя перед собой, решительно двинулась в сторону двери, ведущей в переднюю. Первое, что я увидела, – это распахнутая входная дверь. И только позже мой взгляд остановился на сидящей возле шкафа темной фигуре. Это была Анна. В этом не приходилось сомневаться. Вот только она была явно не в себе. Или ей стало плохо, или… Я позвала ее, но мне не ответили. И вдруг стало очень страшно. Так страшно, вероятно, как там, в больнице, куда меня привезли после того, что со мной случилось на улице Бахрушина. Страх смерти, вот как это называется. И перед глазами возникло мертвое лицо Баськи, моей дорогой подружки.

– Анна, вам плохо? – спросила я еще раз, после чего сделала несколько шагов к двери. – Кто там?

Я ногой, словно боясь, что меня кто-то невидимый, кто притаился в подъезде, вытащит из квартиры, пнула дверь, и она с силой захлопнулась. Вот теперь в прихожей стало совсем темно. Я бросилась в ванную, где на полочке уже пару месяцев лежала запасная лампочка, которую я так и не собралась вкрутить в светильник. Притащила из кухни табурет, встала на него, вкрутила лампочку, отнесла табурет, выбросила картонку от лампочки в мусорное ведро и только после этого включила свет. Это была стоваттка. Яркий свет залил привалившийся к шкафу труп Анны Майер. На горле зияла свежая горизонтальная рана, вся грудь была залита кровью… В крови был и весь пол вокруг нее. Что-то произошло в эту минуту со мной, потому что перед глазами заплясали фрагменты кошмарного, не менее отвратительного по своей смертельной сути фильма. Я увидела мужчину, насилующего бесчувственную, не подающую признаков жизни Баську. Глаза ее были закрыты, руки раскинуты… Но все это я видела словно через какую-то непонятную муть. Странное состояние между сном и явью. И еще тошнота, реальная тошнота и дурнота. Я понимала, что таким вот странным образом, посредством шока, вызванного внезапным убийством Анны Майер, ко мне постепенно возвращается память. Я знала этого мужчину, знала, но пока еще не могла понять, откуда я его знаю и как его зовут. Это было хорошо знакомое мне лицо, хотя и сильно искаженное гримасой болезненного сладострастия.

Я снова посмотрела на труп и вдруг отчетливо поняла, что женщина, которой я в глубине души еще несколько минут назад желала отомстить за то, что она отняла у меня любимого мужчину, уже все получила сполна. Но получила причитающееся не ей, а мне. Это было ясно, как бьющий в глаза свет стоваттки. Позвонили в мою дверь, значит, и открыть ее должна была я. Убийца Баськи охотился за мной в страхе, что ко мне вернется память и я вспомню его. Но вместо меня дверь – и это просто невероятно! – открыла Анна Майер. Словно кто-то толкнул ее в спину и сказал: иди! И вместо того чтобы перерезать мое горло, убийца лишил жизни мою гостью. Кто в этом виноват? Быть может, Вадим, который, предав меня, пообещал жениться на Анне. Или сама Анна, соблазнившая Вадима. А может, Алексей, который преследовал свою свояченицу и вынудил ее обратиться ко мне за помощью, чтобы спрятать какие-то свои вещи… Стоп. Ведь если, как она говорит, он преследовал ее, то почему бы не предположить, что это именно он, а не убийца Баськи, выследил, куда она зашла, а потом позвонил в дверь и, увидев ее на пороге, убил?! Ведь он же не в себе!

Меня колотила нервная дрожь. Я бросилась к телефону и позвонила Вадиму. Я не знала, какие найти слова, чтобы сказать ему о том, что произошло. На работе его не оказалось, поэтому я позвонила на мобильник. Услышав его голос совсем близко от своего уха, я сказала:

– Вадим. Ко мне пришла Анна Майер…

– Валя, успокойся… Я сейчас к тебе приеду и все объясню. Это просто игра такая, понимаешь? Я нарочно ей все это сказал, чтобы посмотреть, как она будет себя вести… Извини, что я дал ей твой телефон и адрес, мне надо было сразу догадаться, что она захочет все увидеть своими глазами… Она недоверчивая… Она могла почувствовать, что я обманываю ее… Что она тебе сказала? Что? Что она выходит за меня замуж? Все это пустое…

– Вадим… Теперь это уже не имеет значения.

– Вот и правильно. Ты должна верить мне. Пойми, у меня работа такая… сволочная… Иногда приходится манипулировать чувствами людей… Но ты не подумай, к тебе это не относится… Я уже еду к тебе. Ты покормишь меня?

– Вадим… Я не знаю, как тебе сказать… Анна Майер… Ее уже нет в живых. Ее убили. Только что. В моей квартире. Приезжай быстрее… У меня кружится голова… Мне плохо…

Мне казалось, он едет ко мне целую вечность. Но самое страшное испытание мне еще предстояло. Когда раздастся звонок, мне нужно будет перешагнуть через труп и открыть дверь. Значит, надо осторожно обойти лужу крови. Я решила сделать это заранее. Открыть дверь до того, как он придет, не спеша… Что я и сделала. Я понимала, что убийца уже далеко. Что он не станет ждать, пока его схватят. К тому же мне были слышны голоса соседок, разговаривающих на лестничной клетке. Так что в этом плане мне явно везло. Словом, я, осторожно ступая, перешагнула через труп, открыла дверь и шагнула на бетонный пол лестничной площадки. Поздоровалась с двумя соседками и даже зачем-то спросила их, который час. Два часа. Анну Майер убили средь бела дня. Одним движением руки, вернее, ножа… Я знала, что с минуты на минуту распахнутся двери лифта и появится Вадим. Быть может, поэтому мне так не хотелось возвращаться в квартиру одной. Я решила поддержать разговор женщин – они говорили о возросшей квартплате, – но не успела этого сделать. Мое внимание привлек один небольшой предмет, который я увидела под ногами одной из соседок. Это была красная серьга, вернее, клипса. Пластмассовый шарик, похожий на вишенку. Я, обернув пальцы носовым платком, подняла клипсу, спросила женщин, не они ли ее обронили. Мне ясно дали понять, что в их возрасте такую дешевку не носят. Я извинилась и отошла от них в сторону, продолжая всматриваться в клипсу и пытаясь вспомнить, где же я могла видеть ее раньше. Ее или, скорее всего, похожую на нее. Я спрятала шарик в карман и вдруг поняла, что мне очень холодно. А что, если Вадим не появится в ближайшие пять минут? Мне нельзя простывать. Я и так представляла собой почти инвалида с разбитой головой и больными костями. Не хватало мне еще гриппа или, того хуже, воспаления легких.

– Послушай, Валентина, – вдруг обратилась ко мне одна из соседок, – да это же клипса той женщины, которая звонила в твою дверь с полчаса назад. Я как раз открыла дверь, чтобы посмотреть, не к Раечке ли звонят… Оказывается, к тебе. Она же приходила к тебе, эта женщина?

– Женщина? Ну да… Ко мне… Да только она тоже не носит такие клипсы… Вы имеете в виду красивую стройную женщину лет сорока, в черном пальто…

– Нет. Ей не сорок лет, она постарше будет, я думаю… невысокая плотная женщина, да, пальто вроде бы черное, во всяком случае, темное. На голове темно-красный берет, а на берете – черная блестящая пуговица. Сейчас такие береты-то и не носят… Валентина, тебя что же, дома не было, что ли?

– Была… – ответила я растерянно, вдруг представив себе, что уже через короткое время эту же соседку будут допрашивать другие люди, и вопросы будут звучать жестко, требовательно. Ведь если женщина, которую видела соседка, действительно звонила в дверь моей квартиры, то она, выходит, – свидетельница… Ведь именно полчаса назад раздался звонок, и Анна поспешила открыть дверь… Она, получается, открыла дверь собственной смерти. И впустила ее… Но тогда почему же, если женщина в берете звонила в мою дверь, я не слышала звонка? Ведь был всего один звонок. Разве что она, эта тетка, и есть убийца?