Череп под кожей - Филлис Дороти Джеймс

Они спустились по лестнице и прошли через холл. Здесь уже шли приготовления к ужину, который предполагалось устроить в форме шведского стола. Узкий длинный стол накрыли скатертью и с одного конца уставили рядами бокалов. Дверь в обеденный зал была открыта, и Корделия заметила, как Мунтер отодвигает стулья от стола и расставляет их в одну линию, предположительно для того, чтобы перенести в холл.

– Прервитесь на минутку, пожалуйста, – обратился к нему Эмброуз. Потом, повернувшись к Корделии, продолжил: – Я сообщил Мунтеру. Он отправится к пристани и проследит, чтобы корабли не швартовались.

Когда они вместе шли в его кабинет, Эмброуз сказал:

– Если бы Коттрингем был здесь, он, вероятно, настоял бы на том, чтобы поговорить с главным констеблем лично. Но я полагаю, следует обратиться в полицию Спимута. Куда я должен обратиться – в Управление уголовных расследований?

– Я бы просто позвонила в полицейское управление Спимута и предоставила все им. Они знакомы с процедурой.

Она набрала номер и подождала, пока снимут трубку, потом передала ее ему. Эмброуз излагал факты сжато и без эмоций, упомянув, что шкатулка с драгоценностями леди Ральстон пропала. Корделию удивило, что он обратил внимание на ее исчезновение: ни слова об этом не было сказано, когда они находились в спальне. На другом конце провода попросили подождать, потом в трубке раздался треск и какой-то голос. Она услышала, как Эмброуз произнес:

– Да, мы уже это сделали, – и добавил: – Я собираюсь заняться этим, как только повешу трубку. – Едва положив трубку, он сказал: – Все как вы и говорили. Велели запереть комнаты, ничего не трогать, собрать людей в одном месте и никого не пускать на остров. Они пришлют к нам главного инспектора Грогана.

Свет в театре уже зажгли. Дверь слева от авансцены вела к кулисам. Из открытых дверей двух основных гримерных доносились смех и гул голосов. Большинство актеров уже переоделись и теперь наносили грим под насмешливые советы друзей. Здесь царило такое же веселье, как среди студентов в конце семестра. Эмброуз постучал в закрытые двери двух комнат, зарезервированных для исполнителей главных ролей, потом громко крикнул:

– Прошу всех срочно собраться на сцене!

Актеры, спотыкаясь, высыпали наружу нестройными рядами, некоторые прижимали к себе одежду. Но одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы заставить их замолчать, и они потянулись на сцену с подавленным видом, в томительном ожидании. Частично одетые и наполовину накрашенные, с бледными лицами, если не считать кричащих румян, они напомнили Корделии клиентов и обитателей викторианского публичного дома, вызванных на допрос в полицию.

– Боюсь, у меня для вас шокирующие новости, – сказал Эмброуз. – Мисс Лайл мертва. Очень вероятно, что ее убили. Я позвонил в полицию, они скоро приедут. Пока же попросили, чтобы вы все оставались здесь, в театре. Мунтер с женой подадут чай, кофе и все остальное, что вам понадобится. Возможно, Коттрингем, здесь ситуацию под контроль следует взять именно вам. Еще остались люди, которым я должен сообщить печальные вести.

Одна из женщин, блондинка с дерзким лицом, облаченная в костюм горничной с фартуком в оборках и гофрированным чепцом с длинными лентами, подала голос:

– Но что будет со спектаклем?

Это был вопрос, обусловленный шоком, который, подумала Корделия, та, наверное, будет со стыдом вспоминать всю оставшуюся жизнь. Кто-то ахнул, а девушка залилась румянцем. Эмброуз резко ответил:

– Спектакль отменяется.

Потом он развернулся и ушел. Корделия последовала за ним и поинтересовалась:

– Как насчет обыска?

– Пусть с этим разбираются Ральстон и Коттрингем. Я попросил труппу держаться вместе. Я не могу, ссылаясь на указания полиции, остановить несчастного супруга в его решимости продемонстрировать собственную состоятельность. Где, по вашим предположениям, находятся остальные гости? – почти сварливо выпалил он.

– Думаю, Саймон плавает. Роума в библиотеке, но сейчас она уже, возможно, переодевается. Надо полагать, Айво у себя в комнате, отдыхает.

– Найдите их, пожалуйста, и сообщите о произошедшем. Я отправлюсь на поиски Саймона. Потом нам лучше держаться вместе до приезда полиции. Думаю, мне как хозяину следовало бы составить компанию гостям в театре, но я сейчас не в настроении сидеть в толпе возбужденных женщин, которые завалят меня вопросами.

– Чем меньше они будут знать до приезда полиции, тем лучше, – заметила Корделия.

Он ответил ей проницательным взглядом.

– Понимаю. Вы намекаете, что нам лучше молчать об истинной причине смерти?

– Нам неизвестна истинная причина смерти, но я считаю, что мы должны рассказывать остальным как можно меньше.

– Но ведь причина смерти очевидна. Ее лицо просто раскроили.

– Это могли сделать и после смерти. Крови было меньше, чем следовало ожидать.

– Мне показалось, что крови было достаточно. Вы исключительно сведущи для секретаря-компаньонки.

– Я не секретарь-компаньонка. Я частный детектив. Больше нет смысла продолжать эту игру. В любом случае я знаю, что вы уже догадались. И если вы собираетесь сказать, что проку от меня было мало, то это я и так знаю.

– Моя дорогая Корделия, что еще вы могли бы сделать? Никто не думал, что будет совершено убийство. Прекратите винить себя. Мы застрянем здесь по крайней мере до тех пор, пока не закончится следствие. Мы и так заскучаем от допросов полиции, не хватало еще, чтобы вы погрязли в скорбных мыслях. Вам это не к лицу.

Они добрались до двери, ведущей из галереи в замок, и, оглядевшись, заметили в отдалении Саймона: с наброшенным на плечи полотенцем он брел по поросшему высокой травой склону, который поднимался от розового сада до буковой аллеи, венчая весь остров. Не говоря ни слова, Эмброуз отправился ему навстречу. Корделия осталась стоять в тени на пороге. Эмброуз не спешил: шагал чуть быстрее человека, совершавшего неспешную прогулку. Два силуэта сблизились, оказавшись на фоне солнечного диска, склонили головы, и их тени легли на яркую траву. Через мгновение они медленно двинулись к замку. Корделия прошла в холл. С лестницы спускался Айво в сопровождении Роумы. Он был в смокинге, а Роума так и не сняла свой брючный костюм.

– Где все? Здесь безлюдно, как в морге, – окликнула она Корделию. – Я только что сказала Айво, что не собираюсь переодеваться и на спектакль не пойду. А вы двое можете делать что хотите, но будь я проклята, если натяну вечернее платье в разгар теплого дня лишь для того, чтобы понаблюдать, как кучка дилетантов корчит из себя дураков, чтобы потешить самолюбие Клариссы. Можете потакать ей, если угодно. Но кто-то должен ее остановить.

Корделия медленно произнесла:

– Кто-то уже остановил.

Айво и Роума застыли на ступеньках, уставившись на нее.

– Кларисса мертва. Ее убили, – повторила Корделия.