Десять дней до конца света - Манон Фаржеттон

– У меня есть идея, – говорит ей Браим. – Нам надо разбить семьи на группы человек по тридцать, дети в центре, взрослые вокруг, чтобы они могли послужить барьером в случае новой паники.

Беатрис внимательно смотрит на него. Она не ожидала от него реальной пользы, и он не перестает ее удивлять.

– Это… Это очень хорошая идея, Браим.

Они улыбаются друг другу. Принимаются за работу, перемещают людей, договариваются с самыми строптивыми. Некоторые предлагают помощь. Вскоре уже человек шестьдесят снуют в семейной зоне, организуя группы и переводя указания на все языки. Приезжает грузовик, нагруженный упаковками с водой, освещая ночь оранжевой мигалкой, переходят из рук в руки бутылки. Благодаря идее Браима удалось создать атмосферу сплоченности и взаимовыручки, которой не было до сих пор, и страсти немного улеглись.

Уже глубокой ночью к ним присоединяется Виржиль.

– Как дела на той стороне? – спрашивает она.

– Передозировки, этиловые комы в большом количестве… У вас тут почти спокойно, – удивляется он.

Беатрис улыбается.

– Это заслуга Браима.

– Все приложили руку, – поправляет тот.

– Это была твоя идея, и ты можешь ею гордиться, потому что она сработала так, как я и не надеялась.

Он с улыбкой принимает комплимент и добавляет:

– Там, откуда я родом, взрослые заботятся обо всех детях, не только о своих.

Задумавшись, он смотрит на склад, куда относят тела. Спрашивает:

– Вы занимались этим все ночи, с тех пор как?..

– Угу. И добрую часть дней тоже.

Он поворачивается к ней, заглядывает в глаза, потом задает еще вопрос:

– И… вы в порядке?

Искренняя забота в его голосе разом сметает весь профессиональный лоск, который Беатрис так старалась сохранить. Нет, она не в порядке. Она видела больше смертей за неделю, чем за двадцать лет своей карьеры. Она одна из последних действующих полицейских в округе. Она тоже умрет через два дня. Умрет, черт побери!

– Я…

У нее подкашиваются ноги. Она успевает ухватиться за Браима, он ее поддерживает.

– Ну-ну, всё будет хорошо…

Он лжет, и они оба это знают. Но от этой лжи становится легче.

– Есть тут местечко, где можно передохнуть? – спрашивает он.

– Домик спасателей, – показывает Виржиль. – Мы раздобыли растворимого кофе, лучше, чем ничего.

Беатрис послушно идет сквозь толпу. Слышит вокруг голоса, их благодарят. Ответить она не может. Вдруг навалилась такая усталость. Браим мягко подталкивает ее к лесенке в домик и поднимается следом, страхуя.

Ему открывается роскошный вид на мой толстый зад, думает она.

Наверху она садится, прислонившись к перилам, лицом к деревянной стене, словно отгородившись от всего окружающего. Браим появляется рядом минуту спустя с двумя дымящимися чашками кофе в руках. Он садится возле нее. Долгое время они не разговаривают, слушая плеск волн и голоса, не смолкающие в еще черной ночи.

Потом Беатрис поворачивается к нему.

– Я рада, что ты пришел.

– И я рад, что я здесь, – отвечает он, глядя на дощатый пол перед ними.

Ч – 36

Браим заставляет себя не смотреть на нее. Если только посмеет, будет пожирать ее глазами так, что обоим станет неловко. Не хочется омрачить завязывающуюся между ними дружбу. Он восхищается силой характера этой женщины и ее чувством долга, так похожим на его собственное. И ему нравится, что она ничуть не стыдится своей минутной слабости. Такую женщину он мог бы любить до конца времен. Вот только конец времен наступит через полтора дня.

– Я жалею, что не позвонил сестрам и кузенам, пока еще была сеть, – говорит он.

– Где они?

– По большей части в Танжере. Я представляю их всех вместе. Надеюсь, что так и есть.

Браим чувствует тепло на уровне колена. Беатрис разогнула ногу, и теперь она касается его ноги. Он прижимает свою теснее. Чуть-чуть. Браим весь сосредоточился там, в этих двух сантиметрах кожи, соприкасающейся с чужой кожей. Он ощущает дрожь в животе, сильную, будто там мнется бумага. Наконец он решается повернуть голову к ней. Несколько секунд она сидит неподвижно, потом отвечает на его взгляд. Браим читает в нем ту же спокойную потребность, которую чувствует сам. Их дыхание необычайно плотно, в нем тончайшее ощущение другого тела, такого живого и находящегося так близко.

– Пойдем к тебе? – предлагает он.

Плеск волн, обрушивающихся на пляж внизу, кажется ему чрезмерно громким, и каждая секунда молчания как будто больше и насыщеннее всех секунд, которые он прожил до сих пор.

– Пойдем.

Через пятнадцать минут они лавируют между машинами и пешими беженцами. Беатрис срезает путь по проселкам и тропам, отделяющим поля. Перед домом с серым фасадом она глушит мотор.

Внутри хорошо. Браим столько ночей провел под открытым небом, что почти забыл уютное тепло домашнего очага. Он крутится на месте, оглядывается. Телевизор, диван, стол, заваленный рабочими документами и невскрытой почтой, кухня-гостиная, красный ковер. Обстановка минималистичная, функциональная и тем не менее приятная. Беатрис наблюдает за ним краем глаза, пока он вбирает в себя каждую мелочь, открывающуюся его взгляду. Сделав круг, глаза Браима останавливаются на ней.

Она сняла куртку, и под потолочным светильником поблескивает темная рыжина ее шевелюры. Его ни на миг не тревожит, каким в этом свете выглядит он, его округлившийся с годами животик, волосы, стремительно редеющие на уже седых висках. Браим всегда принимает жизнь такой, какая она есть. А сейчас в ней есть Беатрис. Она подходит к нему. Ближе, еще ближе.

– Как давно я не…

– …а я-то, – улыбается он в ответ и целует ее.

Ч – 34

Лили-Анн просыпается с рассветом на пляже у погасшего костра. Осматривается. Браима нигде не видно. Гвенаэль по-прежнему пишет у подножия скал. Валентин, надо думать, в гроте. Лили-Анн встает и идет к волнам. Они всё выше, всё мощнее. Впервые в жизни это море кажется ей чужим и грозным.

– Доброе утро!

Валентин идет к ней босиком по мокрому песку, брюки закатаны, волосы взъерошены, лицо помятое со сна. За эти дни он оброс бородой, почти рыжей, намного светлее волос. Круги под глазами, наоборот, потемнели, и взгляд кажется особенно измученным.

Ей вдруг приходит мысль, та же, что посетила ее, когда она шла домой после эпизода с бумажным самолетиком. Она сказала себе тогда, что звонить было бы нечестно, но, если она снова встретит незнакомца с фотографии, это будет знак, что их жизни связаны, и тогда она последует этому знаку. Насмешка судьбы. Она и последовала, сама того не сознавая.