Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны и Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса - Джеффри Бибб

Но правительство в изгнании не прекращало борьбу. Оно продолжало существовать, поддерживаемое доброй волей суданских царей Нубии, и сохраняло тайные связи с той частью старой знати и жречества, которая не была объявлена вне закона гиксосами. Негласно собиралось золото, и люди спешили присоединиться к быстро растущей освободительной армии. И наконец десять лет назад Секененра, наследник царского дома Фив, поднял восстание, которое поддержали патриотические силы за границей и наемники Судана.

Ветераны, присутствовавшие в толпе, помнили, как неожиданный удар выбил гиксосов из Фив и всех главных городов, как стремительно возводились оборонительные сооружения и вооруженное народное ополчение сдерживало последующие контратаки. Бог Амон, которому вернули все храмовые земли, провозгласил Секененру своим царственным сыном, а его супругу Ахотеп – своей царственной дочерью, и новые царь и царица в течение десяти лет правили в Фивах и южных землях, сдерживая атаки гиксосов с севера. Но примерно год назад Секененра пал в бою, а его тело с черепом, раскроенным боевым топором северянина, было спасено для бальзамирования благодаря смелости двух его пасынков – Камоса и Яхмоса. Это были опытные воины, которые возглавили немедленную контратаку и спасли армию южан от поражения.

Камос и Яхмос были сыновьями царицы Ахотеп от предыдущего брака и, таким образом, хотя Ахотеп и была божественной царицей, строго говоря, наследниками трона не являлись (хотя в то время никто открыто эту мысль не высказывал). Но они оба были прославленными воинами, в то время как сыновья царицы Ахотеп от Секененры были еще слишком юными, чтобы взять на себя правление в столь беспокойное время. Ахотеп сама была героиней освободительного движения, божественной царицей и очень упорной и целеустремленной женщиной. Поэтому вовсе не удивительно, что Амон, ее божественный отец, выбрал старшего из братьев – Камоса, чтобы тот стал преемником павшего фараона.

Всю прошлую зиму Камос и его брат тренировали армию, с помощью которой надеялись отвоевать оккупированный север. Весной они двинулись на север по речной долине, чтобы впервые начать войну на вражеской территории. Они одержали трудную победу в бою с самым южным вассалом гиксосов Тети, правителем Гермополя. Они взяли Гермополь, и Камос устроил свою резиденцию во дворце поверженного аристократа. Но там он неожиданно умер, отравленный, как многие считали, женой Тети, которую он заставил себе прислуживать.

Смерть нового царя не позволила армии юга продолжить победный марш, но ее главные силы остались на северной границе, в то время как Яхмос вернулся со своей суданской стражей домой, призванный своей божественной матерью и богом Амоном, чтобы принять корону обоих Египтов. И все знали, что, как только церемония завершится, Яхмос возвратится к армии и возглавит ее для освобождения Нижнего Египта. И все молитвы юга будут с ним.

Солнце уже клонилось к закату, и колонны храма отбрасывали длинные тени на площадь перед ним, когда зазвучали фанфары. Толпа замерла. Из темноты храма появилась небольшая группа людей. Первым шел верховный жрец Амона, за ним Яхмос, на котором была двойная корона Верхнего и Нижнего Египта. Рядом шла его царственная супруга и сестра Нефертари. На ней тоже была двойная корона. Замыкала шествие вдовствующая царица, их мать. Крик, которым толпа приветствовала царское семейство, прокатился по городу и эхом отразился от далеких холмов, выстроившихся по краю речной долины.

Потом толпа замолчала – это вперед выступил жрец и начал говорить. Как это было принято веками, он торжественно объявил волю Амона, признавшего своего истинного сына и дочь законными правителями двух царств Египта. Пока жрец говорил, Яхмос стоял без движения, устремив взор куда-то вдаль. Многие зрители впоследствии отметили, что он стал выше ростом (Яхмос не был высоким человеком). Но возможно, это лишь показалось людям из-за высокой короны на его голове.

Когда жрец закончил речь, снова зазвучали фанфары. Яхмос и царица поднялись на колесницу и направились во дворец по расчищенной стражниками дороге. Толпа ликовала и бросала под ноги лошадей цветы и ячмень.

Гуляния на улицах Фив затянулись далеко за полночь. Но уже на рассвете следующего дня царь, все еще с короной на голове, но в полном боевом облачении, в сопровождении полудюжины колесниц – это было все, что сумел собрать юг, – выехал в армию. Две царицы, Ахотеп и Нефертари, как и следовало, в его отсутствие взяли на себя регентство. Толпа разошлась. Люди вернулись на свои поля и рыболовные суда, в лавки и мастерские. А женщины снова стали молоть просо на тяжелых каменных ручных мельницах, печь лепешки в глиняных печах, по форме напоминающих пчелиные ульи, прясть и ткать, растить детей. Но их мысли были с мужьями и братьями, которые шли на север, чтобы вместе с новым царем освободить оккупированные провинции. Шли недели и месяцы, гонцы часто доставляли с фронта депеши королевам-регентшам, и, когда на реке видели лодки с царской символикой – их паруса были подняты, чтобы поймать северный ветер, – молчаливые толпы собирались у дворца в ожидании информации. Всякий раз гонцы доставляли сведения о дальнейших наступлениях, разгроме гарнизонов провинций, освобождении новых городов и деревень. А на постоялых дворах, расположившихся на берегах реки, матросы добавляли подробности рассказам. Они говорили о восстаниях в северных землях при подходе фиванской армии, о восторженном приеме южан жителями освобожденных городов. Но, кроме этого, они рассказывали об ожесточенных сражениях с гарнизонами северян, державшимися до последнего человека, о наказаниях, назначаемых населением коллаборационистам и землевладельцам из гиксосов. И еще они принесли слухи об армии, которую царь гиксосов Апопи III собирал в Аварисе, великой армии из тысячи колесниц, которой предстояло нанести ответный удар. Женщины стискивали зубы и молча возвращались к своей работе.

В тот год армия не вернулась домой на период разлива реки, и, пока Нил поднимался и стоял высоко, ни одной лодки не появилось с севера.

Разлив Нила закончился; старики, женщины и дети посеяли зерно, и начали появляться зеленые ростки проса и ячменя. А новостей все не было.

Но вот как-то вечером в начале лета по дороге загрохотали колеса. Лошади, впряженные в колесницу, устало опустили головы, как и молодой человек, стоявший позади колесничего. Человека узнали многие. Юноша принадлежал к семейству номархов, имевшему обширные владения в дне пути от Фив, и входил в личную стражу Яхмоса. Новость распространилась по городу со скоростью лесного пожара, и едва ли не раньше, чем колесница въехала в ворота дворца, вокруг уже собралась толпа.

Не прошло и получаса, как к воротам подошли писец и глашатай, чтобы сообщить новости.

Восемь дней назад армия фараона вступила в бой с главными силами монарха гиксосов недалеко от священного города Мемфиса. Сражение продолжалось два дня, и к вечеру второго дня колесницы гиксосов развернулись и уехали. Фараон, избранный великим Амоном, теперь преследовал бегущего противника и, вероятно, уже приблизился к Аварису.

В тот вечер, да и на следующий день никто не работал. Фивы ликовали. Дворцовые слуги, слышавшие весь рассказ от колесничего, говорили в городе о богатейшей добыче и множестве пленных, захваченном оружии и колесницах. Даже колесница, доставившая гонца, была из числа захваченных у врага.