Имя звезды - Морин Джонсон

Мы с Джеромом не то чтобы танцевали вместе, но держались поблизости. Время от времени он (вроде как случайно) дотрагивался мне до локтя или до талии. Позволить себе большее значило бы высказаться слишком откровенно, но мне и этого хватало, чтобы сообразить, что к чему. Кроме того, у него были обязанности старосты — время от времени он ускользал притащить еще еды или помочь в баре. Бар был тут самой неожиданной затеей. Настоящий бар с настоящим пивом. Нам раздали билетики, на две пинты каждому. Я так и не поняла, как они на это пошли. Джером попытался объяснить — что хотя по закону пить в пабе можно только после восемнадцати лет, но все зависит от обстоятельств, а если проводится закрытое мероприятие под наблюдением педагогов, так закон вроде как и не против. Я сходила взяла пинту, но мы слишком много прыгали и потели, пить пиво не хотелось. Меня бы сразу вывернуло. А вот среднестатистическому английскому школьнику две пинты пива хоть бы хны. Все остальные давно вылакали положенное, и у меня было сильнейшее подозрение, что правило двух пинт соблюдается не слишком строго.

Вечеринка продолжалась, в воздухе висел густой запах, не то чтобы неприятный, аромат пива и дискотеки. Мне уже начинало казаться, что я была здесь всегда, среди огней, отражающихся в витражах, среди каменных стен, учителей, державшихся в тени и со скуки пялящихся на экраны своих телефонов.

Собственно, поначалу я и приняла его за учителя. Он притаился у Джазы за спиной. Костюм, лысая голова.

— Ты чего? — радостно проорала Джаза.

Она его, понятное дело, не видела, хотя он стоял прямо за ней, практически прижавшись вплотную. Кончиками пальцев он поглаживал ее по плечу. Я увидела, как она повела лопатками и отбросила назад искусственные волосы. А он шагнул вперед и оказался между Джазой и мной.

— Пойдем на улицу, — сказал он. — Прямо сейчас.

Я начала медленно пятиться.

— Ты куда? — завопила Джаза.

— В туалет, — быстро ответила я.

— Тебе что, плохо? Ты как-то…

— Нет! — заорала я, тряся головой.

Никогда в жизни ничто еще не давалось мне так тяжело, как эти шаги прочь из зала. Я чувствовала спиною жар разгоряченных тел. Снаружи стоял мороз — крепкий, бодрящий мороз. Горели все уличные фонари до единого. Все окна были освещены. Все вступили в битву с темным небом, с темнотой, которая распространялась выше, выше, до бесконечности. Тонкий ореол света у самой земли. Порывами налетал ветер, кружил листья и мусор, и я, помню, подумала: «Ну вот и все. Я ухожу в вечность». Было чуть ли не смешно. Жизнь, такая короткая, показалась простой игрой случая, а смерть — последней, ударной репликой в глупом анекдоте.

Наши шаги по тротуару громко отдавались в ушах. В смысле, мои шаги. Его вроде бы было не слышно. И голос его не отскакивал эхом от стен. Он вывел меня на дорогу, мы зашагали мимо закрытых магазинов.

— Так, захотелось поболтать, — сказал он. — Мало же людей, с которыми я могу поговорить. Ты, возможно, не помнишь нашу первую встречу. Тогда, рядом с «Цветами и стрелами». В ночь второго убийства.

Я этого совсем не помнила.

— Тебе даны весьма необычные способности, — добавил он. — Частично причиной тому — твои гены, частично — просто удача, но с обычными людьми об этом не разговоришься. Помню, каково это.

— Значит, вы…

— А, да. Я был таким, как ты. Это, знаешь ли, непросто. Мучительно. Мертвым не место среди живых. Это нарушает естественный порядок вещей. И я всю жизнь пытался осознать этот факт. И вот, теперь я и сам… часть головоломки.

Он улыбнулся.

Я заледенела до самого нутра. Даже волосы замерзли. Даже мысли. Как будто все клеточки моего тела бросили свои клеточные дела и замерли на месте. Кровь остановилась, перестала нести жизнь по жилам, дыхание кристаллизовалось, легкие кололо стеклянными осколками.

— А ты встречала других таких же, как мы? — спросил он. — Или ты такая одна в мире?

Что-то будто бы подтолкнуло меня: солги. Сказать ему, что встречала, что существует призрачная полиция… Но тогда я, пожалуй, вляпаюсь еще сильнее.

— Да, всяких дуриков, — ответила я. — Дома.

— Понятно, — сказал он. — Всяких дуриков дома.

С дерева медленно опустился лист и медленно полетел сквозь его плечо к земле. Он скривился и смахнул его.

— Твое имя — Аврора. Необычное имя. Семейная традиция?

— От прабабушки, — ответила я.

— Имя, исполненное значения. Имя римской богини зари и северного сияния.

Я уже вбивала свое имя в «Гугл». Поэтому знала. Но я решила его не перебивать и не говорить, что я в курсе.

— Кроме того, — добавил он, — здесь, в Лондоне, существует коллекция бриллиантов, «Аврора — пирамида надежды». Прелестное название. Это самое большое собрание цветных алмазов в мире. На них обязательно нужно взглянуть в ультрафиолетовом свете. Просто чудо. Ты как, любишь бриллианты?

Тут я увидела Бу. Она шла в нашу сторону небрежной походкой, будто и вовсе его не видя, и громко что-то вещала в телефон — судя по всему, никакого собеседника на другом конце не было. Она, видимо, заметила, как я ушла, — или заметила его. Как бы то ни было, она была здесь.

— Эта девица, — проговорил он. — Я уже видел вас имеете. У меня сложилось впечатление, что она тебя раздражает.

— Это моя соседка по комнате.

Бу просто замечательно делала вид, что не видит его. Она помахала мне и продолжала говорить громким голосом.

— Да-да, — щебетала она в телефон. — Вот она, здесь. Можешь сам с ней поговорить…

— Какая громогласная, — сказал мой собеседник. — Меня это невероятно раздражает: все всё время что-то орут в свои мобильники. В мое время этих штуковин не было. Люди утратили всякое понятие о вежливости.

Бу подошла, держа телефон обеими руками. Причем держала она его как-то странно — пальцы на клавиатуре.

Он метнулся вперед и схватил ее за запястья. Одним стремительным движением швырнул на мостовую, прямо под проезжавшую машину. Это произошло мгновенно — две секунды, может, три. Я видела, как она ударилась об машину. Видела, как разбилась передняя фара, как Бу протащило по капоту, как она врезалась в ветровое стекло. Видела, как она скатилась на землю, когда водитель ударил по тормозам.

— В следующий раз, — сказал он, — когда я буду задавать тебе вопросы, говори правду.

Он тесно прижался к моему лицу. Я не чувствовала его дыхания — что понятно, ведь он не дышал. От него просто веяло холодом. Замер на некоторое время, потом отпрянул, пошел прочь. К действительности меня вернули вопли водителя. Он выскочил из машины и теперь стоял над Бу и повторял: «Нет, нет, нет…»

Я шагнула на мостовую, туда, где лежала Бу. Казалось, что ноги почти не связаны с телом, но я как-то продвигалась вперед; опустилась на колени с ней рядом. На лице ее была кровь — натекла из ссадины, — а так казалось, что она просто спит. Нога была вывернута под неестественным, жутким углом.