Шоу уходящих теней - Юрий Горюнов

такие тоже есть. Кстати, – вспомнил Семен, и, достав телефон, по памяти набрал номер, а услышав ответ, сказал: – Привет. Это я. Я сейчас за городом…Да, у друга…Один? Это, смотря, как понимать твой вопрос. Если вкладывать твой смысл, один, а если мой, то в кругу друзей…Илона, а как ты?....Это хорошо. Это мой номер телефона, если будет желание, запомни его… Квартиру присмотрел, как будет городской телефон я тебе его сообщу….Как зачем? Вдруг проездом из Парижа в Милан, самолет совершит посадку в Москве, и ты решишь меня навестить, и кто тебя встретит в аэропорту, кто довезет?…Конечно, найдутся, – затем он перешел на французский, но закончил по-русски. – Пока.

Увидев вопросительный взгляд друга, пояснил: – Не думаешь же, ты, что я там жил в монастыре и все время один и в келье?

– Даже мысли не возникло. И кто?

– Красивая женщина.

– Ответ был очевиден. Она тебе нравится?

– Во всяком случае, у нас были хорошие отношения, – ушел от прямого ответа Семен.

– Почему были?

– Потому что я здесь, а она там.

– Это не препятствие.

– В сущности, нет, но дело не в ней.

– Понятно, как всегда в тебе. Очаровал женщину и уехал.

– Эту очаруешь, как же! И она понятливая.

– Я думаю, что ей некуда было деваться от твоего решения. Иначе, не стала бы тебе отвечать.

– Возможно, ты и прав, но у нее мой реквизит.

– И она его хранит, – вздохнул Николай. – Мне ее жаль. Наверняка,…а ладно, – махнул он рукой.

В это время раздался голос Лены: – Мужчины, откройте бутылку.

– Сразу обоим прийти, или хватит одного? Вы что уже начали без нас? – спросил Николай.

– Я схожу, – сказал Семен, вставая с пенька, и направился к веранде. Николай обратил внимание, что телефон остался лежать на пеньке. Он посмотрел вслед Семену, и лукавая улыбка появилась на его лице.

Когда шашлык был готов, и все сидели за столом, Николай предложил Семену стул, напротив лужайки, чтобы он мог видеть простор.

– Наслаждайся.

Разговор был обо всем и ни о чем. Семен интересовался новостями, рассказывал о том, что видел, где бывал. Он наслаждался этим обществом. Он сидел в кругу друзей, как старых, так и новых. Он надеялся, что семейная атмосфера подействует на него благосклонно. Он с удовольствием говорил о погоде, природе, о салате и шашлыке. Никто не спрашивал о его личной жизни, и у него сложилось ощущение, что после нескольких лет ссылки он возвращается к нормальной жизни. Он слушал, задавал вопросы, отвечал. Он был среди людей живущих настоящей жизнью, и ему было наплевать, если кому-то она могла показаться скучной и однообразной, зато она была правдоподобной, и в ней были свои радости, для тех, кто хотел их видеть. Алина легко нашла общий язык с новыми знакомыми и Семен, общаясь со всеми, чувствовал, что он такой же нормальный.

– Как твой номер? Расскажи женщинам.

– Я же тебе говорил, его надо видеть. Все не просто. Илона, помогла мне. Это моя знакомая во Франции, – пояснил он женщинам. – Она помогла мне решить некоторые вопросы, познакомила с нужными людьми, что помогли. Если буду ставить номер, тогда она пришлет аппаратуру.

Никто не стал уточнять, что и как, а он просто дал информацию и все.

Было около шести, когда все сидели уже в другом углу веранды, пили чай, что налила Лена из самовара в чашки. Семен расположился в кресле-качалке, полозья которого тихо поскрипывали, и смотрел вдаль.

– Я тебе завидую.

– В чем? – спросил Николай.

– Это здорово иметь такое кресло и такой вид. Сидеть вечерами одному в кресле, и покачиваясь смотреть, смотреть, смотреть. Это только, кажется, что сидя в одиночестве, думают о чем-то возвышенном. Ерунда. Когда сидишь вот так, то ни о чем не думаешь, а просто смотришь и замечаешь, что вокруг. Какие там мысли!? Видишь, как воробей сел на ветку и сидит чистится, поворачивая свою крохотную головку. И ты поглощен этим, наблюдая за ним. Ты сидишь, и с каким-то детским наслаждением смотришь, боясь спугнуть эту птаху. Или вдруг кто-то прошел, проехал вдали, а вот кот идет вдоль забора, осторожно и свободно. Ты поглощен этим миром и тебе ничего не хочется делать, а просто так наблюдать. Видеть, как меняется цвет неба, когда солнце склоняется к закату, как меняются формы облаков, слышать легкий шорох листьев. Разве не так? Так. И это нравится всем. Почему? Да это невозможно объяснить, и не надо. Нравится и все, и никакие мысли не лезут в голову, а ты получаешь наслаждение тем, что ты сейчас видишь, чувствуешь своим состоянием. И если что-то вдруг отвлекает, то с горечью возвращаешься в реальный мир людей, которые разрушили твое состояние. А кресло все качается, скрипит. И даже этот скрип, доставляет удовольствие, но, увы, не тем, кто рядом. Тебе обязательно заметят, чтобы прекратил скрипеть. Оно и понятно, скрип часто отвлекает, раздражает, но не тех, кто его не создает. А если поменяться местами? Все кто был не доволен, тут же успокаиваются и им также нравится поскрипывание. Таковы мы. Можно почитать книгу, газету, но вскоре и они оказываются на полу, а причина проста, нам нравиться просто смотреть, ловя редкие мгновения, когда мы можем побыть самими собой, без всяких мыслей. Такое у меня уже бывало, когда я смотрел на океан. Шум волн, шелест деревьев.

– Э, как тебя повело на философию.

– А ты как думал? Я и так почти всегда среди людей.

Лена, поймав взгляд мужа, предложила Алине посмотреть дом и прогуляться по саду. Забрав дочку, женщины ушли.

– И зачем ты попросил их уйти?

– А ты так сразу и понял?

– Нет, я тупой от рождения.

– Да интересно. Кто такая Алина, и что она для тебя? Она достаточно молода.

– Это ее недостаток?

– Это ее неопытность в общении с такими, как ты.

– Коля, у меня только дружеские отношения.

– А у нее?

– Не спрашивал. Я ей сказал, что у нас могут быть только дружеские отношения и если она хочет, то может поехать со мной. И все.

– Ты очень вольно относишься к женщинам. Девчонка понадеется.

– Я такого повода не давал.

– И не надо. Жаль девчонку.

– Ты прав в чем-то. Но она опытный человек. И к тому же я не знаю, вдруг она делает это специально. Она журналистка, хотя я попросил ее ничего не писать обо мне.

– Веришь?

– Пока да.

– Ты эгоист.

– Согласен.

– Да, тебе надо жениться.

– Не надо меня включать в круг, в котором ты живешь. Тебе что завидно, что я свободен? Но