Рассказы ночной стражи - Генри Лайон Олди

Тайна Тэнси? Ну, тайна.

Она, вне сомнений, известна инспектору. Иначе с чего бы он потребовал пересмотра приговора и возвращения смертника с острова? Раз так, это не мое дело. Господин Куросава уж всяко распорядится этой тайной и самим Тэнси с большей пользой, чем младший дознаватель Рэйден.

От хлопка по плечу я пошатнулся и упал бы, если бы не столб. У архивариуса Фудо тяжелая рука! Я обернулся к Фудо, который подобрался, как всегда, незаметно, но архивариус с видом заговорщика скосил взгляд куда-то вправо, предлагая мне посмотреть туда же.

Я посмотрел.

Инспектор Куросава делал недвусмысленные знаки, приглашая отойти от гостиницы. Удостоверившись, что все поняли его жесты правильно, инспектор двинулся в указанном направлении. Сэки Осаму, Фудо и я последовали за ним, слуги потянулись за нами. Кицунэ-дзару по пятам сопровождал Тэнси. Я думал, инспектор велит слугам остаться – нет, напротив, он поощрял их присутствие.

Мы остановились в сотне шагов от гостиницы, на открытом месте. Захочешь подслушать – тайком не подкрадешься.

– Полагаю, все вы намерены без промедления вернуться в Акаяму.

Говорил инспектор тише обычного. Порывы ветра срывали слова с губ, несли прочь. Нам приходилось вслушиваться.

– Мне очень жаль разочаровывать таких достойных самураев, как вы. Но долг превыше наших желаний. Мы должны завершить миссию.

– Миссия? И какова же она?

Сказанное инспектором предполагало вопрос. Господин Сэки его задал, не выказав ни интереса, ни раздражения. «Вы хотели, чтобы я спросил, я спрашиваю,» – слышалось в голосе старшего дознавателя.

– О, эта миссия даже не вполне наша, – Куросава улыбнулся, словно речь шла о веселом пустяке. – Ее должен завершить Тэнси. А мы обязаны сопроводить его – хотя по правде, он теперь не он, а она – до места назначения.

– Миссия? Моя миссия?!

Тэнси забыл все приличия:

– Простите, господин, я не понимаю, о чем речь.

Инспектор ничуть не рассердился. Казалось, женщина, только что освобожденная из-под стражи – освобожденная ли? – имела полное право вмешиваться в разговор самураев, посвященный делам службы.

– Ты это поймешь, – инспектор подмигнул Тэнси. Похожий на куклу-неваляшку, инспектор сейчас выглядел потешно, но никому и в голову не пришло рассмеяться. – Ты это сразу поймешь, как только мы прибудем на место. Там остался кое-кто, кто нуждается в твоем возвращении.

– Что же это за место, господин?

– О, Тэнси! Я был лучшего мнения о твоей проницательности. Неужели годы не прибавили твоему разуму остроты? Это Фукугахама, деревня, в которой ты так славно потрудился. Много муки намолол, а? Отсюда до нее три дня пути.

Никогда я еще не видел, чтобы люди бледнели так резко, так стремительно. Кожа Зимней Хризантемы, без того светлая – «лунная», говорили знатоки женской красоты – сделалась белей наилучшей рисовой бумаги. Хоть тушью на этом лице пиши!

Бывшая гейша попятилась на шаг. Бывший мельник судорожно сглотнул. Я прямо видел их обоих: гейшу и мельника. Еще я видел кого-то третьего, чье имя оставалось для меня тайной.

– Тебе не радостно вернуться в памятные места? – инспектор говорил так, что было не понять, обращается он к мужчине или женщине. – Устроить счастье еще одного человека? До сих пор у тебя это хорошо получалось. Надеюсь, ты меня не подведешь. Или я напрасно забрал тебя с острова Девяти Смертей?

Куросава по-прежнему улыбался. Но взгляд его, устремленный на Тэнси, сделался жестким.

– Н-нет, господин.

– Громче!

– Н-не напрасно…

– Вот и замечательно! Господа, – инспектор обернулся к нам, потеряв интерес к Тэнси. – Понимаю, что у вас есть вопросы, но с ответами придется подождать. Когда миссия при вашем – нашем! – содействии будет выполнена, вы сможете узнать подробности. Поверьте, это большая честь. Такой чести удостаиваются немногие.

Честь, думал я. Тэнси, бледный как полотно. Наша унизительная роль – эскорт при мельнике или шпионе, кем бы Тэнси ни был. Миссия, которая пугает Тэнси до смерти. Миссия, о которой мы узнаем лишь после ее исполнения. Почему Тэнси так боится возвращения в родную деревню? Он там что-то натворил? Бежал? Или его страшит иное? Неужели корень его страха – то, что инспектор Куросава знако́м с его прошлым?! Нет, если Тэнси – шпион правительства, инспектор обязан знать о нем все необходимое.

В этом нет ничего удивительного.

Для ужаса Тэнси я сейчас видел единственную причину. Если Тэнси выполнял в Фукугахаме важное поручение, ему стоило бояться одного: наказания за некачественное исполнение, за ошибку, исправление которой потребовало стольких трудов – отмена приговора, отряд сопровождения из четырех самураев…

– В путь! – скомандовал инспектор.

Я уже говорил вам, что просыпа́ться зимой – мучение? Еще и добавлял, что просыпаться раньше обычного – пытка. Так вот, я заблуждался. Гораздо хуже засыпа́ть ранней весной. А поминутно выныривать из сна, словно карп из речной пены – адская забава.

Зимой-то я просыпался дома, под крышей! А засыпаю здесь и сейчас, под открытым небом. В комнате ветер задувал из щелей, а тут ему и щелей не надо. Дует отовсюду, как взбесился! И старые шишки в бок давят. Корни повылезали, торчат горбами. Да, знаю. Самурай должен стойко переносить испытания. А я разве не переношу? Разве не стойко? Я ведь не жалуюсь, я просто так, чтобы время скоротать…

Могу даже стих сложить:

С дороги, ведущей от побережья в Акаяму, мы свернули в горы. Гуськом пробрались сквозь редкий подлесок: бамбук, магнолии, дикая вишня. Дальше пошел лес настоящий, густой: бук, каштан, ольха. Лианы, старые и сухие, густо оплетали корявые стволы и ветки. Если они и напоминали мне что-то изысканное, так это сброшенную змеиную кожу. Безлистый в эту пору, лес навевал тоску и уныние. О торных путях можно было только мечтать, о почтовых станциях с гостиницами – тоже. Тропа забирала все круче, лошадей то и дело приходилось вести под уздцы. Животные храпели, стригли ушами, мотали головами.

Волчий вой – к счастью, далекий – пугал их.

Слуги намаялись с паланкином, выискивая просветы между деревьями, достаточно широкие, чтобы пройти попарно, всей четверкой, и без ущерба пронести опостылевшую ношу. Каждую минуту я ждал, что инспектор Куросава велит Тэнси выбраться наружу и идти пешком. Это на главных трактах женщинам вроде гейши Акеми разрешено путешествовать только в паланкинах, задернув занавески. А тут кто станет проверять? Я ждал и ошибся в своих ожиданиях: инспектора нимало не интересовали злоключения слуг.

Я ошибся дважды. Строго между нами, я предполагал, что толстяк-инспектор в дороге станет неподъемной обузой. Такого в паланкине и дракон не снесет! Нет, Куросава с легкостью юноши взбирался на лошадь, ловко сидел в седле, без жалоб шел, куда надо, а если временами и вздыхал, так сразу же начинал смеяться над самим собой. Это старший дознаватель Сэки днем ногу подвернул, а инспектор молча подставил плечо, не дожидаясь, пока это сделает слуга. Теперь господин Сэки ехал верхом везде, где было можно, и даже там, где было нельзя. А когда становилось совсем нельзя, господин Сэки шагал, сцепив зубы, с каменным лицом, хотя я видел, что ему больно ступать на поврежденную ногу. На привале, перед тем, как прикончить нашу бедную трапезу и лечь спать, архивариус Фудо порвал на ленты нижнее кимоно. Утром Фудо намеревался плотно забинтовать старшему дознавателю щиколотку, облегчив страдания.