Проект особого значения. Версия 20.23 - Андрей Леонидович Зорин

их по головам и заметил прибавление еще двух особей. Как-то разом навалилась усталость. Захотелось послать все к черту, провалиться в сон и наутро узнать, что все само собой развеялось.

– Лех, я вздремну минут десять. Разбуди, когда Дашка вернется, – сказал он, отчаянно зевая.

– Ага, давай, – Воронцов потряс автомат, пытаясь выудить из него застрявший сендвич. – Я присмотрю за обстановкой. Зараза, из напитков только газировка осталась… – последнюю фразу Злобин услышал сквозь сон.

Забытье длилось долго и облегчения не принесло. Тяжелая тревога мрачными тучами окутывала сознание, распаляла потаенные страхи и звенела непрерывными колокольчиками. Ноги затекли, тело одеревенело.

– Санчо! Сволочь! Хорош дрыхнуть! Не слышишь, что ли? – кто-то начал яростно тереть Сашкины уши. Инженер наконец проснулся.

– А? Что? – глаза слипались, взгляд не фокусировался.

– У нас тут проблемка нарисовалась, – Рыжий сделал шаг назад. – Они это, не рассасываются.

– Что? Кто? – Злобин распахнул глаза, огляделся и ахнул.

По лаборатории бродили призраки. Неприлично много призраков. Они стонали, ахали и не собирались исчезать. Изредка тренькала колонка, возвещая о прибытии новой партии.

– Сколько это длится? – побледнел Сашка.

– Минут сорок. Просто в один момент перестали исчезать – и все. Теперь только новые возникают.

– Жопа, – тихо простонал Злобин. – А Дашка где?

– Не возвращалась. Как за подмогой ушла, так и нет. Часа два уже.

– Что? И ты так спокойно мне об этом говоришь? – вскинулся Саня. – Может, с ней случилось чего?

– В пустом институте? Чего с ней может случиться? – не особенно уверенно заявил приятель. – Да и как я уйду, ты-то спишь. Мало ли чего…

– Так! – Злобин решительно двинулся к выходу. – Я пойду поищу ее. А ты оставайся здесь за главного.

– И что мне делать «главным»? – удивился Рыжий. – Повлиять я все равно ни на что не могу.

– Да не знаю! Смотри по ситуации, – неопределенно махнув рукой, Злобин вышел из лаборатории.

Пустые коридоры научного центра встретили его настороженно. Дежурное освещение едва выхватывало силуэты лестниц, дверей и переходов. До ближайшего поста охраны ходу было минут семь. Ноги сами придали инженеру ускорения, и до заветной двери он добрался за пять минут, пусть и изрядно запыхавшимся. Пост был абсолютно пуст. По ту сторону закрытой двери за бронированным окошком из стекла был виден стол с лежащим на нем кроссвордом и абсолютно пустые стулья. Смена отсутствовала.

– Да как так-то? – неприятно поразился Злобин.

Даже если кто-то из двух охранников отлучился в туалет, второй должен был находиться на посту. Не обоим же приспичило? Инженер приложил магнитный пропуск, но дверь не открылась. Датчик даже не пискнул. Саня забарабанил по двери кулаком.

– Эй! Есть кто живой? – тишина.

Злобин развернулся и помчался к второму выходу. Надо было дать петлю через новый корпус, но там, на выходе, тоже располагался пункт охраны. Гул бегущих ног зловеще разносился по коридорам центра и угасал в ватной тишине. Сашка на ходу крутил головой, надеясь встретить Казанцеву. Видимо, она тоже не смогла покинуть центр через основной выход. Может, ей повезло выбраться через дальний? Но почему тогда к ним никто не пришел?

На бегу войдя в поворот, он едва не влетел в закрытую дверь. Ситуация повторилась: пустой контрольно-пропускной пункт, не работающий пропуск. Злобин бессильно прижался лбом к холодному стеклу. «Да что тут, мать вашу, происходит?!»

В голову назойливо и безотчетно полезли страхи. Саня вдруг ощутил, как он одинок. Никому не нужен. Брошен на произвол судьбы. С самого детства. Отец, поздно возвращавшийся с работы, видел сына редко. Мать, швея на фабрике, с постоянно исколотыми пальцами, после смены подолгу сидела и смотрела в одну точку. Почему-то она запомнилась ему именно этим взглядом. Пустым и обреченным. Одноклассники проявляли интерес к Сашке лишь во время контрольных. Начитанный и смышленый паренек казался им чуждым и не подходящим для компании простых оболтусов. Отношения так и не сложились до самого выпускного. Вспомнилось студенчество, где Злобин в своих убогих шмотках с вещевого рынка казался сокурсникам белой вороной. Разве что Дашка и Леха приняли его как родного, но они сами были ему под стать. Такие же оторванные от мира, сдвинутые на науке. Хотя нет. Леха отчаянно рвался из той бедной среды, в которой родился. Умеет крутиться. По головам пойдет. Для начала, по его, злобинской голове. А Казанцева? При первом же случае наплюет на их компанию и замуж выскочит. Нужна ей эта наука, как зонтик трясогузке. Но ради чего все? Тлен, тоска. Какая же вокруг серость. На что они тратят свою жизнь? Ради куска хлеба…

Злобин машинально сунул руку в карман и, найдя там шоколадку, откусил кусок. Прожевал, пытаясь поймать ускользающую мысль. Значит, о чем это он? Да, ради куска хлеба. Вернее, шоколада. Он, никому не нужный Саша Злобин… Так! Стоп! Что за чушь вообще в голову лезет? Он встряхнул головой и потер виски. Вообще-то он перспективный инженер. Александр Анатольевич так и сказал: «молодец, тезка!», «надежная смена», «отличный товарищ», «передовик науки». Ну, не только Сашку хвалил, конечно, их троицу в целом.

Да и по товарищам Злобин минуту назад зря прошелся. Леха, конечно, тот еще фрукт, но чтобы по головам? Сразу вспомнилось, как на втором курсе они с Рыжим спиной к спине отбивались от выпивших футбольных фанатов. Наваляли им бело-синие знатно, конечно. Зато в той битве родилась их с Воронцовым настоящая дружба. А Дашка? Красивая, зараза, спору нет. Но замуж она в ближайшее время разве что за их научный проект выйдет. Из всех троих Казанцева, пожалуй, одержима наукой больше всех. Куда она, кстати, запропастилась?

Злобин повернулся и пошел назад. Хандра понемногу отступала.

Загадка исчезновения Казанцевой разрешилась на полпути к лаборатории. Проходя мимо женской уборной, Саня расслышал едва уловимый плач.

– Даша? Казанцева? Это ты?

Спросил из вежливости, больше там, понятное дело, быть некому. Но ответа не дождался. Постояв с минуту, он решительно толкнул дверь. Возле раковины склонилась всхлипывающая Дашка.

– Эй, что стряслось? Ау, слышишь меня, товарищ инженер?

Казанцева развела ладони и посмотрела в зеркало на свое зареванное лицо. И тут же снова зашлась в плаче.

– Я старею, да?

Злобин едва разбирал слова сквозь девичьи всхлипы.

– Скоро стану страшной развалиной. Кому я нужна такая, мамочки…

– Чего? – поразился Сашка. – Ты себя вообще слышишь? Тебе двадцати пяти еще нет.

– Два-а-адца-ать четыре уже… Аааа, – снова зашлась Казанцева.

Может, в другой раз Злобин и рассмеялся бы над такой нелепостью, но сейчас стало не до смеха. Девушка была близка к истерике.

– Оставить слезы и глупости! – рявкнул он. – Молодая, красивая, талантливая! Что