Пылкие мечты - Мэй Макголдрик

— Ты знаешь, что отдал бы любой мужчина только за то, что я бесплатно предлагаю тебе? — Эмма снова подошла к нему слишком близко. — Разве ты не знаешь, как поступил бы Дэвид, если бы я стояла перед ним, как сейчас стою перед тобой?

Она дотронулась губами до его подбородка. Уолтер отстранился. Пальцы Эммы снова скользнули вниз и схватили его пальцы. Эмма подняла его руку, положила себе на грудь и начала водить по ней его огрубевшей ладонью.

— Прошлым летом я позволила Дэвиду потрогать мою грудь. Я ничего не говорила ему до тех пор, пока он не расстегнул платье и не припал к ней губами. — Эмма начала расстегивать на нем брюки. — Но все это время я представляла себе, что это ты целуешь меня. Я даже представила себе, как это было бы здорово — заниматься с тобой любовью.

Уолтер мучительно застонал, когда ее пальцы проникли в его брюки и схватились за его «возбужденного приятеля».

— А ты разве не думал обо мне, когда занимался любовью с другими женщинами? Тебе никогда не приходило в голову, что на месте той женщины, которую ты ласкал, могла быть я? В своей руке я держу доказательство того, что ты меня хочешь. Чего же ты ждешь, Уолтер? Возьми меня.

Он обнял ее и сильно прижал к себе.

— Я не могу бороться с тобой.

— А я не собираюсь сопротивляться.

Эмма улыбнулась и крепко поцеловала его. Потом она немного отодвинулась и сказала:

— Я хочу тебя, возьми меня прямо здесь.

Она положила его руку на свою промежность — она была влажной. Он грубо ввел палец внутрь ее тела. Она откинула голову назад и сладострастно закричала, насаживая себя на его руку. Уолтер обнаружил, что она девственница. И тут он вдруг потерял голову.

Любовь их не была похожа ни на одну из его любовных интрижек. Эмма была страстной, требовательной и бесстыдной. Уолтер даже не успел скинуть свою одежду, как она привлекла его к себе, потом, развернувшись, прижалась спиной к стене и обхватила его ногами. Она подарила ему свою девственность. Соединенные самым интимным образом, они любили друг друга.

Наслаждение, полученное Уолтером, было несравнимо ни с каким другим испытанным им ранее. Но вслед за наслаждением на него сразу нахлынуло чувство вины и греховности, оно переполняло его, и он даже испугался, сможет ли когда-нибудь искупить свой грех.

Даже своей жизнью. Или хотя бы после смерти, ценой жизни вечной.

Ночь выдалась холодной, и Гвинет была благодарна Вайолет за то, что она развела небольшой костер под прикрытием одной из монастырских стен. Правда, Гвинет уже делала попытку подняться на ноги, но у нее ничего не вышло, голова ее кружилась, а перед глазами плыли желтые и оранжевые пятна. Но Вайолет помогла ей устроиться около одной из полуразрушенных стен. Она наблюдала за тем, как садится солнце, отсюда также открывался прекрасный вид на саму долину, по которой она приехала. Кроме того, к вечеру ей стало немного лучше.

Гвинет уже несколько раз проезжала по этим местам, но ни разу ее до такой степени не поражали полная запущенность и пустота аббатства. Долина словно вымерла; на сколько хватало глаз, ни в одном из расположенных внизу домиков не было видно никаких признаков жизни; не встречались на этой дороге ни путники, ни странники. Уже в сумерках на противоположной стороне долины Гвинет различила небольшое стадо оленей. Такое безлюдье страшило и в то же время успокаивало. Гвинет вполне допускала, что, пока здесь кто-нибудь появится, пройдет не один день. Но и грабителей тоже не было видно.

Вайолет позаботилась о лошади, а затем, порывшись в седельной сумке, нашла там засохший ломоть хлеба. Гвинет с трудом проглотила свою долю. Но даже после того, как они преломили один кусок хлеба, разговор между ними все равно не клеился. Гвинет решила не давить на Вайолет, уважая ее нежелание откровенничать, и в то же время ей очень хотелось пробить брешь в стене молчания, возникшей между ними.

Минул час, а у Гвинет по-прежнему не было сна ни в одном глазу. От любого движения острая пульсирующая боль в плече сразу усиливалась.

Вайолет, казалось, тоже не очень тянуло спать. Она молча сидела рядом, подбрасывая в огонь собранные палки и ветки. По ее лицу нельзя было сказать, что она мучается или страдает, она просто выглядела погруженной в свои мысли. Однако именно ее молчание не давало Гвинет покоя.

Она видела, как Вайолет что-то чертила на земле веточкой, перед тем как бросить ее в огонь. Гвинет вспомнила о своем дневнике, спрятанном в седельной сумке. Ей хотелось выплеснуть на бумагу свои чувства и мысли.

Ведь все, что Гвинет писала раньше, было частично позаимствовано из когда-то прочитанных ею романтических историй, она только придавала им несколько иной вид, придумывала другие лица и окружающую обстановку. Но сейчас она так хотела описать все, что с ней случилось. Даже о таком рядовом событии, как падение с лошади, можно было написать немало строк. Тут не имело значения, что она не все помнила, недостающие пробелы восполнила бы ее неуемная фантазия.

Возможно, в одном из ее рассказов Вайолет могла бы стать ребенком, воспитанным среди волков, дикаркой, но, несмотря на это, обладающей золотым сердцем. Ее герой или героиня в трудный для них момент оказываются под защитой этой девушки, а позже возвращают ей все сторицей, взяв на себя воспитание и заботу о ней. И вот благодаря таким воображаемым историям Вайолет словно живая предстала перед ней в совершенно ином свете. Гвинет охватило волнение. На нее нахлынуло вдохновение, в голове начали возникать самые разные образы и замыслы.

Но перед тем как перейти к сегодняшним событиям, ей необходимо было описать то, что случилось с ней прошлой ночью, то, как они занимались любовью с Дэвидом. Гвинет покраснела, подумав об этом. Нет, она вовсе не собиралась описывать все, она только попытается передать глубину охвативших ее чувств. Хотя она не знала, удастся ли ей описать, как они смотрели в глаза друг другу, гармонию их тел, нежную теплоту их прикосновений, когда они после всего просто лежали рядом.

Гвинет согнула пальцы на правой руке. Вроде ничего не болит. Она кинула взгляд на лошадь, небрежно привязанную к скале, на седло, лежавшее неподалеку на земле, и подумала, сумеет ли она дойти до нее, чтобы взять свои письменные принадлежности.

— Я достану их вам.

Гвинет удивленно взглянула на Вайолет, когда та встала и направилась к седлу. Она молча смотрела, как девушка сунула руку в сумку и, вынув ее дневник и карандаш, вернулась к ней.

— Благодарю вас. Но как вы догадались, чего я хочу?

— Я видела, как вы смотрели туда.

Вайолет передала ей дневник и карандаш и поспешно вернулась на прежнее место.

Гвинет открыла дневник на чистой странице. Предыдущий свой рассказ она бросила посередине, чтобы поскорее описать последние события. Взяв карандаш, она задумалась.