Пылкие мечты - Мэй Макголдрик

Костер потрескивал, а мысли ее блуждали далеко отсюда. Мысленно Гвинет была вместе с Дэвидом.

Как только карандаш забегал по странице, едва поспевая за ее воспоминаниями, ее чувства вырвались наружу. Гвинет не старалась быть точной в деталях, она просто выплескивала свои эмоции на страницы дневника.

Дэвид. Ощущение его взгляда на себе, его ласки, обращенные к ней, и страстные признания — во все это было почти невозможно поверить. Нет, это не было мечтой. Она помнила его объятия, его прикосновения, она ничего не забыла. Она также помнила сказанные им слова: он не хочет делить ее ни с кем.

Гвинет не призналась Дэвиду в одном — после той ночи она уже вряд ли сможет когда-нибудь отдаться другому мужчине. Но у нее было одно затруднение, а именно — как ей объяснить сэру Аллану перемену в своем отношении к нему, ибо ситуация теперь изменилась в корне. Гвинет не была уверена, согласится ли сэр Аллан после ее признания жениться на ней, тем более если она откажет ему в праве на физическую близость в браке.

Карандаш замер в ее руке. Гвинет отсутствующим взглядом уставилась в ночную темноту. Она убежала от Дэвида, зная, что это еще не конец. Она даже не могла себе представить, что между ними все закончилось. Но еще важнее для нее было то, как она собиралась вернуться к прежнему покою и мерному течению своей жизни. Похоже, Дэвид трудился не покладая рук, только чтобы нарушить спокойное течение ее жизни. А его столь внезапное предложение жениться ее обескуражило. Наверное, его слова о женитьбе она будет помнить до конца своих дней. Однако прошлой ночью, услышав предложение стать его женой, она почему-то не смогла принять его, несмотря на то что ее отказ отозвался в сердце сильной болью.

Действительность очень отличалась от мечты. Если даже отвлечься на какой-то миг от проблем, связанных с литературным трудом, и шантажировавших ее писем, все равно совесть Гвинет не позволяла ей принять его предложение. Дэвид до сих пор любил Эмму. Страсть, какой бы внезапной и захватывающей она ни была, не могла заменить настоящую любовь, которую Дэвид всегда испытывал к Эмме. Ей вовсе не хотелось занимать второе место в его сердце.

Ощущение, что за ней наблюдают, заставило Гвинет обернуться. Вайолет быстро отвела глаза, уставившись на пламя костра. Гвинет вдруг опомнилась: ее тревожные мысли и чувства, страхи и трудное положение, в каком она оказалась сейчас, — все это вместе неожиданно взволновало ее.

— Вас, должно быть, удивляет моя одежда и то, как я мчалась по этой долине. Я сама как раз думала об этом и, увы, не смогла найти логического объяснения тому, что случилось. Но чем больше я думаю, тем больше понимаю, что я непонятно каким образом позволила вовлечь себя в неприятную историю.

Едва ли можно было ожидать, что Вайолет вдруг разговорится и расскажет о себе правду, но Гвинет хотела узнать о ней побольше — а вдруг жизнь Вайолет чем-то походит на ее собственную?

— Я позволила себе кое-что прочитать из написанного вами в этой тетради, — виновато призналась Вайолет. — Вы были без сознания. А поскольку вы были одеты в мужское платье, мне стало ужасно любопытно и я подумала, нет ли в сумке чего-нибудь, что подсказало бы мне, кто вы такая… — Она запнулась и сжалась в комок.

— Да я и сама, наверное, поступила бы так же.

— Значит, вы не сердитесь?

Гвинет улыбнулась и отрицательно покачала головой. Свое авторство она держала в тайне от всех, кроме издателя. Но, несмотря на все старания, какой-то подлый и алчный негодяй выведал ее тайну и теперь шантажирует ее. Хотя Вайолет прочитала несколько страниц из дневника, Гвинет не думала, что это представляет для нее какую-нибудь опасность.

— Впрочем, с чего вы взяли, что это мои сочинения? Вайолет пожала плечами:

— Сначала я так не думала. Но ваш рассказ, который вы только начали писать, поразил меня. Когда вы с нетерпением снова взялись за него, я подумала, что… — Голос Вайолет задрожал и прервался. Гвинет закрыла свой дневник. — Невозможно было оторваться, — извиняющимся тоном проговорила Вайолет. — Та вещь, которая там у вас в дневнике, гораздо интереснее всех когда-либо слышанных мной историй. Я не знаю никого, кто мог бы написать лучше вас. И я никогда не слышала, чтобы женщина занималась этим.

Гвинет смутилась и покраснела от неожиданного комплимента. Она положила дневник рядом с собой на землю.

— Эта вещь.., все мои повести.., в них описана не только моя страсть, но и корень всех моих бед.

— А вы много написали произведений, мисс?

Гвинет едва заметно кивнула:

— Почти целый сундук.

— Боже мой! — потрясение воскликнула Вайолет.

Изумление и потрясение — вот что выражало ее лицо, и она чуть-чуть подвинулась к Гвинет.

— Что вы собираетесь делать со всем этим?

Гвинет никогда ни с кем не делилась своей тайной, но теперь испытывала искушение рассказать об этом Вайолет. Она решилась на это только потому, что девушка так непосредственно выказывала свой восторг. Что в этом плохого, если она немного поведает о себе?

— Если я поделюсь с вами своей тайной, вы обещаете держать язык за зубами? Обещаете не говорить об этом никому?

Вайолет поклялась молчать.

— Я продаю их издателю. Я уже продала восемь своих повестей.

— За деньги? — прошептала Вайолет прямо-таки с благоговейным трепетом.

Гвинет кивнула.

— Неужели их печатают?

— Конечно.

— Боже мой! — воскликнула Вайолет. — Вы, наверно, очень гордитесь этим.

— Да, для меня это огромное удовольствие — видеть их напечатанными, — призналась Гвинет. — Однако в высшем обществе эти рассказы принято считать неприличными и скандальными. Но самое скандальное во всем этом то, что их пишу я, женщина, ради того, чтобы их напечатали и прочитали.

— А стоит ли вам беспокоиться из-за того, что думают другие?

Стоило Гвинет тревожиться или нет? Ответ был неоднозначным. Как-никак ее приучили соблюдать приличия, и это вошло в ее плоть и кровь. Кроме того, это касалось и ее наследства. В конце концов, Гвинет нерешительно пожала плечами:

— Это непросто объяснить.

Однажды она попробовала подготовить Дэвида, в двух словах поделившись с ним своим литературным увлечением, а он отнесся к этому чуть ли не как к несчастью. Она с ужасом представляла, что бы он подумал, если бы она рассказала ему столько же, сколько и Вайолет.

— Можно задать вам еще один вопрос, мисс?

— Должна признаться, что вы первая, кому я так доверилась, поэтому спрашивайте что хотите.

— Не прозвучит ли это нескромно, если я спрошу, хватает ли вам денег, которые вы зарабатываете, на жизнь?

— Сейчас денег у меня не очень много, чтобы следовать по выбранному мной пути или вести привычный образ жизни. Однако этих денег, конечно, вполне достаточно, чтобы жить скромно и достойно.