Во власти обольстителя - Анна Бартон

Эта новость поразила Оуэна до глубины души. Белл — внучка виконта! Зачем же ей настаивать на том, что она просто портниха?

— Аннабелл — прелестная девушка, — еще раз повторила миссис Боумен. — Она готова на все ради матери и сестры. Уверена, что найдется много таких, кто попытается воспользоваться ее сложными жизненными обстоятельствами в своих целях.

Кот вдруг потянулся, широко зевнул и вонзил свои острые как иглы когти Оуэну в бедро. Он смахнул с софы бессовестную тварь и вновь обратился к хозяйке:

— Вы меня не так поняли. Мисс Ханикоут работает на меня. В качестве портнихи. Я просто пытаюсь помочь ее семье.

— И вы всегда платите за жилье своих слуг? И знакомы с их семьями, и посещаете их дом?

Оуэн помедлил с ответом.

— Нет. Но, наверное, должен бы. — Он встал и направился к двери. — Я не сделаю ничего плохого мисс Ханикоут.

Седая женщина грустно улыбнулась:

— Как правило, это противоречит мужской натуре, ваша светлость.

Весь следующий месяц состояние матери Аннабелл продолжало улучшаться. Она по-прежнему быстро утомлялась и оставалась такой же худой, но теперь почти не лежала в постели. Во время своих частых визитов домой Аннабелл с радостью отмечала, как розовеют щеки матери, как она снова превращается в женщину, которую помнила Аннабелл, — хлопотливую, говорливую, везде сующую свой нос.

Во время последнего посещения Аннабелл случайно услышала ее разговор с соседкой. Мать рассказала той о своем намерении устроить Дафне знакомство с неким молодым виконтом. Для Аннабелл это стало еще одним доказательством того, что дела у мамочки пошли на лад. Аннабелл всегда нервно относилась к ее брачным планам. Хорошо хоть, что мать сконцентрировала свои усилия на Дафне, а не Аннабелл, которую, без сомнения, считала уже сброшенной картой.

Доктор Локстон, который теперь навещал мать только раз в неделю, пришел к выводу, что она страдала от крупа, осложнившегося чуть ли не смертельными дозами опиатов, прописанных Конвелом. По поводу лжедоктора Оуэн обратился к властям и даже попытался сам найти его, но этот недоучка, судя по всему, сбежал из Лондона. Аннабелл была в такой ярости, что часто мечтала о том, как публично накажет Конвела. То она представляла, что публикует в газетах огромные объявления, в которых называет его мошенником и требует, чтобы он торговал газетами по углам на улицах, то, что он съедает такую газету целиком. Или его ведут по Бонд-стрит, а он — голый и прикрывается лишь газетой.

Вот таким образом она развлекалась целыми днями.

И это было намного лучше, чем думать об Оуэне. После той ночи в мастерской он избегал ее. Оуэн редко бывал дома, а если бывал, то запирался в своем кабинете и работал. Он перестал провожать ее в поездках к матери и Дафне, доверив эту обязанность лакею. Изредка, когда Аннабелл сталкивалась с ним за завтраком или в коридоре, он приветствовал ее как подругу своих сестер или в лучшем случае как какую-нибудь дальнюю кузину.

Его церемонные, вежливые замечания по поводу погоды выводили Аннабелл из себя, убивая медленно и верно. Было бы человечнее, скажи он открыто, что больше никогда не уступит пьянящему желанию обнять ее, поцеловать и… так далее.

Только голодные взгляды, которые Оуэн бросал на Аннабелл время от времени, оставляли ей некоторую надежду. Как-то утром на прошлой неделе она сидела в комнате Оливии и показывала той, как нужно пользоваться железными щипцами, чтобы завивать волосы. Неожиданно по спине Аннабелл пробежала дрожь. Обернувшись, она увидела Оуэна, стоявшего в дверях и наблюдавшего за ней с откровенным желанием. От взгляда этих глаз с тяжелыми веками она чуть не выронила щипцы, сердце ее замерло. Стало быть, Оуэн не равнодушен к ней, как пытается изобразить!

Вне всякого сомнения, он считал их отношения ошибкой и все равно хотел ее. Это немного согревало душу Аннабелл.

Во всяком случае, Оуэн предпринял попытку установить более теплые отношения с Оливией и Роуз. Несколько дней назад он устроил им пикник, только для них троих. Аннабелл еще не видела девушек такими счастливыми. Они вернулись с порозовевшими щеками, горя желанием поделиться впечатлениями от поездки. На пикнике Оуэн объявил им, что в конце лета устроит бал в честь дебюта Роуз в свете. Сначала она воспротивилась этой идее, но узнав, что все произойдет в их загородном поместье, согласилась.

Аннабелл предположила, что Роуз больше понравилась перспектива увидеться со своим избранником, — старшим конюхом, чем само торжество в ее честь.

До Оуэна, наконец, дошло, что Роуз должна пользоваться такими же возможностями, как Оливия и другие молодые леди их круга. Необщительность девушки не должна становиться поводом для ее социального отчуждения. Если в обществе поймут, что Оуэн целиком и полностью поддерживает сестру, все воспримут это как пример и станут соответствующим образом относиться к Роуз. По крайней мере была надежда на это.

Шесть платьев! Аннабелл осталось сшить только шесть платьев. Весь последний месяц она работала от рассвета до ночи и даже за полночь, чтобы закончить туалеты для верховой езды, платья на день, платья для прогулок в экипаже и вечерние туалеты. Роуз с Оливией так радовались своим новым нарядам, что Аннабелл забывала о том, что ей приходилось трудиться допоздна не покладая рук. Ее главной заботой стали наряды девушек, в которых они должны будут появиться на балу в поместье Хантфорд. Она решила, что это должно быть нечто особенное.

И все! Потом она вернется домой. Ей пока было трудно представить, как она будет сводить концы с концами после того, как ее договор будет исполнен. Но по крайней мере мамочка теперь здорова. И появлялся шанс все начать заново.

Вздохнув, Аннабелл смахнула слезы. В последнее время она стала слишком чувствительной. Это как с чашкой, наполненной чаем до краев, — легкий толчок, и содержимое переливается через край. Так и она могла расплакаться по малейшему поводу, но сейчас решила взять себя в руки и провести день с толком.

Это утро конца июля было теплым и влажным. Как раз таким, когда прядки волос на затылке завиваются в колечки и прилипают к коже. Аннабелл настежь распахнула окно в мастерской и оставила открытой дверь в коридор, чтобы устроить сквозняк. Если бы сквозняком могло унести боль из ее сердца!

На очереди у нее была работа над утренним платьем для Оливии из тонкого муслина. Раскатав рулон ткани, Аннабелл аккуратно отмерила нужную длину и взялась за раскрой.

Быстрые шаги в коридоре заставили ее отложить ножницы и обернуться, чтобы посмотреть, что там происходит. В дверях уже стояла Оливия и Роуз у нее за спиной.

— Аннабелл, у нас новости! — Оливия помахала зажатой у нее в руке какой-то карточкой внушительного размера и закружилась по комнате.

При виде девушек у Аннабелл поднялось настроение. Она приложила указательный палец к подбородку.

— Дайте подумать, — поддразнила она сестер. — Вас пригласили выступать в труппе Королевского балета.