Счастливый ребенок. Универсальные правила - Андрей Курпатов

И вот через пару дней следующая зарисовка: Сонечка рассказывает мне о том, что ее любимый мишка очень боится и «его надо положить в коляску, чтобы он не боялся». Мы это делаем, а папа добавляет: «Сонечка защитит своего мишку ото всех!» А еще через пару дней мы с ней уже играем «в волков»: сначала от них прячемся, а потом (заметьте – не я это предложил!) выскакиваем на них и стреляем из воображаемых пистолетов! Волки, разумеется, повержены, Соня торжествует.

Для того чтобы закончить разговор о такого рода – «выученных» – страхах наших детей, приведу еще один простой, но очень показательный пример. Одна из моих пациенток, у которой уже собственные дети выросли, страдала от страха грозы. Не панически, конечно, просто во время грозы ей становилось неуютно, дискомфортно, тревожно.

Как выяснилось, в детстве ее любимая бабушка прятала ребенка под кровать всякий раз, когда начиналась гроза. Зачем бабушка это делала – сказать сложно, но, учитывая тот факт, что она выросла в эпоху, когда электричество еще казалось магией, понять ее поведение можно.

По сути, бабушка просто научила ребенка, что надо бояться грозы, и этот выученный страх сопутствовал моей пациентке до самого что ни на есть зрелого возраста. В этой связи имеет смысл серьезно подумать о том, каким страхам своего ребенка обучать надо, а каким – дело совершенно лишнее.

Но все же главные страхи ребенка формируются у него несколько иначе, с нашей, так сказать, помощью. Да, есть механизм обучения страху через имитацию: мама боится, а ребенок отсюда делает вывод, что опасность велика, и поэтому тоже боится. Но все же главная часть детских страхов формируется родителями целенаправленно.

Признаемся себе в этом честно: нам кажется, что мы вполне можем, время от времени и при определенных обстоятельствах, припугивать нашего ребенка. Ну, в педагогических целях, разумеется… И это бывает даже эффективно. Скажешь ребенку, что если он будет плохо себя вести и капризничать, то ты его или дяденьке милиционеру отдашь, или в магазин вернешь, откуда его взяли, он, понятно, перепугается и утихомирится. На минуту-другую… Ну чем не метод? Вполне можно использовать. Можно, но не нужно.

Какие результаты дает эта, не побоюсь этого слова – «вершина» педагогического искусства, и как все это безобразие скажется потом на психике нашего ребенка? Ну, результаты, прямо скажем – не ахти, а вот сказаться они могут по полной программе.

Родители для ребенка – это люди, которые самим фактом своего существования гарантируют его защищенность. Так?.. Несомненно! И вот эти родители начинают ребенка пугать, и не чем-нибудь, а тем, что они его бросят, отдадут куда-то, оставят одного, в лучшем случае – лишат его радости, опеки и поддержки. В общем, накажут тем или иным «отлучением» от себя как от Святой Церкви.

И проблема даже не в том, что ребенок будет думать, что ему грозит нечто подобное (хотя многие дети, особенно по малолетству, как раз так и думают), а в том, что он будет думать, что он не может рассчитывать и полагаться на своих родителей. Поскольку же пока они – его мир, то, значит, он и на мир полагаться не имеет никакой возможности. А это уже попахивает самой настоящей катастрофой.

Не знаю, о чем думают родители, когда они говорят ребенку нечто подобное: «Такой засранец нам не нужен!», «Ты отвратительный, я тебя любить не буду!», «Ты не выполняешь моих требований, а поэтому не рассчитывай, что я стану тебе помогать!», «Если ты не прекратишь реветь, я с тобой больше не буду разговаривать!», «Все! Не смей теперь подходить ко мне ни с какой просьбой!», ну и т. д.

Переживая состояние абсолютного бессилия, не зная, как быть с непослушным ребенком, родители своими угрозами демонстрируют ему, да и самим себе, честно говоря, свою несокрушимую и недюжинную силу. По сути, эти родительские угрозы – есть не что иное, как манифест: мол, я – все, а ты – ничто.

Правдами и неправдами родители пытаются сформировать у своего ребенка «комплекс ничтожества», ведь если ребенок сам по себе «плохой», то и страдание родителя понять можно, и его эмоциональные срывы оправданы. Вот так сами с собой играем, не понимая, что подобное подсознательное выяснение отношений с собственным ребенком есть не что иное, как борьба с чувством собственной несостоятельности.

«Плохая мать», «плохой отец» – это ужасные ужасы хороших родителей. Чем лучше родитель, тем больше он боится, что окажется «плохим». А когда возникает этот нелепый и, прямо скажем, идиотический страх, родители начинают делать всевозможные глупости. И первая глупость в этом ряду – запугать своего ребенка. Причем даже неважно чем.

Родители, которые побестолковей, пугают ребенка тем, что они с ним что-то сделают – отдадут его куда-нибудь или накажут. Те, что чуть сообразительнее, но тоже не семи пядей во лбу, пугают ребенка тем, что с ним что-то не так, что он дураком вырастет, например, или что все будут плевать на него с высокой колокольни, что он неумеха, растяпа, что он ни с чем не справится.

Этот скорбный и безумный список можно, к сожалению, продолжать до бесконечности. А ребенок верит. На сознательном уровне, он, скорее всего, и не согласится, и не поверит. Но родители общаются не с сознанием ребенка, а с его подсознанием – слишком сильна наша связь. И потому зерно сомнения, зерно неуверенности, зерно беззащитности все равно попадет в головушку нашего малыша, а потом мы будем иметь все, чего иметь совсем не хотелось бы.

Так свою неуверенность и чувство собственной несостоятельности мы благополучно передаем своим детям «по наследству». Надо ли объяснять, что неуверенность в себе и чувство собственной несостоятельности – это и есть страх? Надеюсь, не надо. Это вполне очевидно – страх, и ничего больше.