Аллергия на убийства - Сельма Эйчлер

— И что дальше?

— Пока у меня нет чёткого плана действий, — призналась я. — Но теперь, с учётом новых данных, найти убийцу будет проще. — Правда, произнося эти слова, я не на шутку опасалась, что принимаю желаемое за действительное.

* * *

Как только Эвелина Корвин ушла, я позвонила Луизе:

— Помните метёлку для смахивания пыли, которой вы пользовались в день смерти Кэтрин?

— Конечно.

— Так вот, это очень важно. Прошу вас, больше ею не пользуйтесь. Даже не дотрагивайтесь. Пусть себе лежит, а я…

— Ой, миссис Шапиро, вы уж извините, — перебила меня экономка, — но я её выбросила на прошлой неделе. Перья начали выпадать, так что я купила новую. Надеюсь, она вам не очень была нужна…

— Нет-нет, — успокоила я Луизу, — раз перья повылезали…

Не знаю, что удержало меня от того, чтобы не разреветься в три ручья.

* * *

В тот же вечер я позвонила Полу Лундквисту. Он был настолько приветлив и любезен, что невозможно было допустить его причастность к убийству. Впрочем, я не просто так ему позвонила, потому быстренько перешла к делу:

— Хотела узнать, не сможете ли вы уделить мне ещё несколько минут.

— Вы до сих пор расследуете смерть Кэтрин?

— Совершенно верно.

— И у вас ко мне вопросы? — Он хмыкнул. — Думал, вы меня вычеркнули из списков, когда поняли из нашей прошлой беседы, какой я никудышный источник информации.

— Всплыли новые факты, и, надеюсь, вы сумеете мне кое-что прояснить. Это займёт не больше пяти минут, от силы десять, — посулила я, отдавая себе отчёт, что безбожно вру.

— Ладно. Как говорится, чем смогу, — если это так важно.

Я заверила, что очень важно, и мы порешили, что на следующий день, в пять часов, он заедет ко мне в контору.

Но если честно, добившись согласия Лундквиста, я сама толком не понимала, зачем мне это надо.

Пол Лундквист прибыл в пять минут шестого. Повесив светло-коричневое пальто от Берберри на крючок, он опустил на стул свои метр восемьдесят (плюс-минус пара сантиметров) с заметным брюшком и поинтересовался со снисходительной улыбочкой:

— Так что там у вас всплыло?

Пару секунд я тупо взирала на гостя, лихорадочно соображая, чем мотивировала своё желание вновь с ним встретиться. потом торопливо забормотала:

— Ах да! В свете полученной мной информации… понимаю, что вторгаюсь в вашу личную жизнь, но мне необходимо всё проверить, пусть даже сама я пока не знаю, какое отношение это может иметь к делу…

Лундквист решил прийти мне на помощь.

— Почему бы просто не спросить о том, что вас интересует? — учтиво предложил он.

— Ну что ж… Мне сообщили, что вы горите желанием вновь сойтись с женой… то есть с бывшей женой.

— С Барри? Уверяю вас, об этом нет и речи.

— Но мне так сказали. — Я даже нахохлилась, что было глупо, ведь мне ничего подобного не говорили.

— Это неправда, — спокойно ответил Лундквист.

— Боюсь, я не могу раскрыть свой источник, но, поверьте на слово, он очень достоверный, — гнула я своё.

— Вынужден вас разочаровать. Вас дезинформировали.

Сказать на это в общем-то было нечего.

— Ладно, вам виднее, — сдалась я. — Но я хотела поговорить кое о чём ещё.

— Слушаю.

— В прошлый раз вас заметно смутил мой вопрос, не было ли иных причин для развода, помимо вашего увлечения другой женщиной.

Он задумался.

— Не помню, чтоб меня особенно смутил этот вопрос. Если вам так показалось, то, наверное, потому, что меня начало раздражать ваше копание в моей личной жизни. — И поспешно добавил: — Я вас вовсе не виню. Это ваша работа. Но порой… хм, действует на нервы.

— Понимаю. Однако Тодд так упорно намекал, дескать, не всё чисто с вашим разводом, что я…

— Моего сына не назовёшь надёжным источником. — Лундквист невесело усмехнулся. — Если память мне не изменяет, я уже предостерегал вас, чтоб не слишком доверяли его словам.

— Да, но проверить я всё равно обязана. А он иногда говорит правду. Сами сказали.

— Конечно, говорит. Все иногда говорят правду. Но поверьте, это не тот случай.

Ничего я не добилась, как и ожидала. И всё же сочла нужным сделать последнюю попытку, прежде чем с чистой совестью отступить.

— Очень жаль. А я так рассчитывала найти подтверждение хотя бы чему-то из того, чем Тодд со мной поделился.

— Это что, так важно?

— Вам судить. Дело в том, что на днях я узнала кое-что очень неприятное. — Я рассказала ему о фотографиях Кэтрин. перечёркнутых красным маркером. — У вашего сына из-за этого могут быть большие неприятности.

— Почему? Он никогда не скрывал своей неприязни а Кэтрин.

— Знаю. Но это уже слишком. Складывается впечатление — вы уж меня простите, — что его ненависть к бедной девочке была чуть ли не патологической.

— А что сам Тодд сказал об испорченных фотографиях?

— Твердит, что его художества не имеют никакого отношения к смерти Кэтрин и якобы помогли ему избавиться от отрицательных эмоций.

— А знаете, здесь он прав. Уж лучше выплеснуть негативные чувства, чем носить в себе. Слушайте, я согласен, история крайне неприятная, но чем это может грозить мальчику? Ведь никто не убивал Кэтрин.

— Вот тут вы ошибаетесь, мистер Лундквист, — бесстрастно произнесла я. — Только что было установлено орудие убийства. И в скором времени наверняка будет сделано официальное заключение. — Что, в общем-то, правда. Вроде как. Первая часть, во всяком случае. Ведь я же не сказала, что орудие убийства обнаружила полиция.

Лундквист опешил. Недоверчиво уставился на меня, потом, запинаясь, дрожащим от ужаса голосом пролепетал:

— О господи, господи… но ведь вы не думаете, что Тодд… Ему же только двенадцать…

— Я знаю. Но и дети порой становятся убийцами.

— Ну посудите сами — зачем Тодду было уродовать фотографии, если он погубил саму Кэтрин? Да ещё и признаваться в этом!

— Верно. Но кажется, ваш сын полагает, что ему может сойти с рук что угодно. Возможно, даже убийство. Я пообещала Донне, что не стану рассказывать полиции об инциденте с фотографиями, если это не связано с гибелью Кэтрин. Но теперь, когда точно установлено, что она была убита, эта история тревожит меня всё больше. Что, если Тодд счёл символичным замазать ей лицо — словно повторно изгонял ей из своей жизни? — По-моему, такое наблюдение достойно высокооплачиваемого психоаналитика.

Лундквист тотчас поставил меня на место: