Четвертый бастион - Вячеслав Демченко

Князь только гримасничал то сердито, то согласно, не имея возможности теперь вставить и слова в гневную тираду советника, а тот…

– Канальи! Дождешься от них, как привезут уксусу вместо спирту и охры заместь хны! – все дребезжал старичок, при этом энергично пряча коричневый пакет куда-то под старомодный кружевной галстук. – А уж я прослежу, милейший Дмитрий Ефремович, чтобы к вашей посылке отнеслись равно как поставке главного штаба. Мы и сами частенько, знаете ли, с почтовой оказией… Да-да. Так что не обломится!.. – погрозил он неведомым казнокрадам.

– А одалиски-то наши каковы, каковы-с?.. – вдруг засиял старичок, утирая обратной стороной ладони увлажнившиеся от горячности бакенбарды, где они лезли в рот. – Право, вписать имена в здравицу да по всем церквям бить, как Магдалине!.. Впрочем, со звоном во всю ивановскую, – Иона, поджав губы, состроил физиономию, должную выражать сожаление: О, tempora! O, mores! – Ханжи, скажу я вам, исключительные ханжи! Выйдет тень на плетень, а у вас девица… – покивал, покосился «почти квартирмейстер» за тяжелую портьеру в гостиную, где княжна в это время не находила себе места, беспокойно скрипя паркетом и шурша по дощечкам юбками. – Выйдет нехорошо-с, скандал…

Заведение мадам Блаумайстер

– И к скандалу она готова. По крайней мере, верит, что готова, – упредила Юлия возражение, готовое сорваться с губ Ильи.

– То-то и оно, что верит, да не проверяла еще, – проворчал он все-таки в усы.

– Бог с ней. Скажите лучше, что нам теперь делать? – не дожидаясь услуги штабс-капитана, уверенно плеснула Шахрезада в граненую стопку из мелкого пузатого графина. – Думаете, пропали деньги?

– Ну, не борзыми же щенками берет, – в том же тоне огрызнулся Илья. – Или надеялись, что умилится и сделает исключение, не уворует? Может, в его силах помочь вашему порыву, но посочувствовать – вот уж увольте. – Илья решительно покачал головой. – Как говорится, привычка свыше нам дана…

NOTA BENE

Казнокрадство есть старинный русский промысел…

Если с весны 1855-го, особенно после скандала в английском парламенте, дела англо-французских союзников пошли в гору – прежде всего потому, что снабжение «за три моря» было налажено и тыл обустроен, то героический гарнизон Севастополя, у себя дома и на своей земле, переживал блокадные трудности до самого последнего дня.

И только с одной стороны, со стороны моря, эту блокаду осуществляли неприятельские армии. С суши, где не было ни одного вражеского солдата, осажденный город был наглухо заперт двумя извечными российскими супостатами – дорогами и…

Впрочем, тут следует перефразировать известную пословицу – дураков, которые бы постеснялись отхватить от средств, идущих на оборону, практически не было. Не щадились ни бюджетные миллионы, ни купеческие или дворянские пожертвования, ни народные медяки, вынутые из нищенских узелков черного дня. Все это рассматривалось чиновничеством не иначе как манна небесная; везде они усматривали свою «законную долю»; все тащилось с крысиной проворностью.

Английский солдат с запозданием получил из-за океана полушубок – русский, в России, не получил его никогда.

Впрочем, справедливости ради отметим, что полушубки были. Они прибыли в разгар лета, так как средства на их доставку были вовремя уворованы, они были свалены в Бахчисарае и тут же начали гнить, так как были сделаны наспех из невыделанной кожи, на чем тоже подрядчик сэкономил лихву. Они засмердели всю округу и были сожжены – но остались не только в дыму и ведомостях, но, вполне очевидно, в карманах всех причастных к афере.

И так во всем, вплоть до пороха и ядер, которых и без того Империя не могла ни дать в достатке, ни доставить волами, поголовье которых было реквизировано буквально по всей Украине, но если они не потопли в Перекопской грязи, то куда подевались? Кто-то же съел их фуражные деньги, как и прочей всей кавалерии?.. Кто?

Даже Николай, с его фельдфебельской страстью к порядку, загнав одного-другого губернатора в Сибирь за воровство, не брался найти вора средней руки, тем более мелкого воришку, – Россия. Казнокрадство в ней самый древний промысел после бортничества.

* * *

– Привычка свыше нам дана. Замена счастья нам она… – машинально закончила Юлия, как будто знакомый по долгим репетициям текст. – Тут уж почти буквально. И все-таки?

– Что делать? – запоздало переспросил Пустынников, бесцеремонно отбирая из рук Юлии стопку.

– Именно?

– Когда-нибудь этот вопрос на Руси станет всеобщим, – заметил Илья, будто тост произнес скороговоркой, и с унтерской ловкостью запрокинул стопку в пшеничные усы. – Что делать, что делать… – поморщился он, оправляя усы косточкой пальца. – Найти мне парик времен Людовика-Солнце, наверняка есть в вашем репертуаре, и ждать.

– Ждать чего?

Просьба о старинном парике с буклями отчего-то ничуть не удивила Шахрезаду.

– Моего возвращения.

– Вы на бастион?

– Более того, и далее – в лагерь неприятеля, – обыденно сообщил Илья, роясь в горшочке с соленьями в поисках огурца. Впрочем, вспомнив, обернулся на органный ящик и махнул рукой.

Все это Юлия наблюдала чуть расширенными зрачками, во всем прочем привычка владеть лицом ей не изменила, только прочистила горло, прежде чем спросить:

– Надеюсь, вы вернетесь достаточно живым, чтобы воплотить ваш замысел?

– Мне обещали, – рассеянно кивнул штабс-капитан, но вдруг, глянув на девушку через плечо, счел нужным добавить: – А я обещаю вам, что…

– Ни один волос не упадет с вашей головы… – заверил штабс-капитана мосье Шарле.

IV бастион, накануне

– Да на что оно вам? – пожал плечами Илья. – Мало на поле боя видимся?

– Хорошее свиданьице! – поспешил вклиниться Соколовский, прежде чем штабс-капитан успел обосновать решительное возражение.

Не подыскав еще слов, Виктор защелкал пальцами, но найдя их неприлично голыми без перчаток, спрятал в карманы шинели, наконец, сообразил: – И без того мы в Европу то окно проломив, то через Альпы…

Илья и Филипп даже переглянулись, да и сам лейб-гвардии поручик спохватился – «чушь спорол-с». В конце концов, на этот раз Европа сама пожаловала, когда не звали, и, прямо скажем, безо всякой галантности.

– Вы, что ли, не видали карикатур на русского медведя даже на банках со специями, а эти их статьи об азиатской орде в Sunday Times и Le Petit Journal, рассчитанные до смерти запугать кухарок бородатым чудовищем в лаптях и с косой вместо штуцера? – нашелся, наконец, Соколовский. – Грех, ей-богу, Илья Ильич. Грех не воспользоваться случаем, чтобы опровергнуть представление Европы о русском офицерстве как о дикарях, едва наученных заряжанию пистолетов.

– Да вы же сейчас европейского обывателя не офицером пугали, сударь мой, а, я так понимаю, – солдатом, – заметил Илья вполоборота. – А что у нас в репертуаре на этот случай? – наклонил он голову к мосье Шарле, будто прислушиваясь: – Царские рабы, кажется?..