Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода - Иосиф Кантор

– Тогда давайте прогуляемся немного, – пригласил Моисей, беря свой посох. – День был тяжелым.

– День был тяжелым… – хором откликнулись Амосия и Элиуд.

Они пошли неспешным шагом между шатрами, стараясь не производить лишнего шума, потому что многие уже спали, а кто не спал, тот готовился ко сну.

Моисей собирался было сказать про Иеффая, но увидев, какой тоской полны глаза Амосии, изменил свое намерение и заговорил совсем о другом.

– Второй раз мне довелось покидать Египет, – начал он, – и какая же великая разница между первым и вторым разом! Помню, как тогда ночевал я один в пустыне и казалось мне, что…

Откуда-то слева, из-за шатра, метнулась навстречу тень. Моисей еще не успел понять, что происходит, а Амосия уже стоял между ним и тенью с копьем наперевес. Но Элиуд оказался удачливее, потому что его секира остановила тень за мгновение до встречи с копьем Амосии.

Моисей услышал, как упало наземь что-то тяжелое, но что именно, разглядеть не смог, потому что ему мешала спина Амосии.

– Я знаю этого сына паршивой собаки! – негромко сказал Элиуд.

Вокруг было тихо, все спали.

Нападавший, которого убил Элиуд, оказался слугой лекаря Нафана. Моисей крайне удивился тому, что на них, а точнее, на него нападал человек немолодой и к тому же, как сказал Элиуд, плохо слышащий. Но Элиуд показал ему острие кинжала, вынутого из руки нападавшего. Оно было измазано тем же веществом, что и стрела, едва не поразившая Моисея при входе в шатер.

– Ему достаточно было коснуться острием, чтобы убить, – сказал Элиуд, недобро косясь на тело, валявшееся под его ногами. – Напал он внезапно, и эта внезапность могла бы привести его к успеху. Но трудно предположить, чтобы слуга лекаря Нафана был бы одновременно и человеком Мардохея… Будь оно так, Мардохей бы держал этого проклятого при себе.

– Ты хочешь сказать, что это Нафан подослал его? – удивился Моисей.

– Да, именно это я и хочу сказать! – Элиуд наклонился, достал из-за пазухи убитого ножны и осторожно вложил в них кинжал. – И если вспомнить, что я нашел у Нафана…

– Сходите за ним и приведите его ко мне! – распорядился Моисей.

– Нет, – покачал головой Элиуд, нисколько не стесняясь своего неповиновения. – Мы сделаем иначе. Сейчас мы вернемся в шатер и кого-то из встреченных нами по пути пошлем за достойным Аароном и достойным Осией. Мы же с тобой, Амосия, не можем отойти ни на шаг от нашего предводителя до тех пор, пока у него не будет достойной охраны!

– Не можем! – подтвердил Амосия.

Моисею пришлось подчиниться. Обратно возвращались быстрым шагом, Амосия шел впереди, за ним шел Моисей, а Элиуд замыкал шествие. У шатра (не у того, где жила Ципора, а у того, что был предназначен для советов и приемов людей) встретили Гирсама и Элеазара. Моисей отправил одного к Аарону, а другого – к Осии.

– А потом ступайте к матери, и пусть тот из вас, кто придет первый, скажет ей, что у меня все в порядке и что меня задержали дела, – добавил он.

– А если наш дядя спросит: «Зачем я понадобился?», то что мне ему отвечать? – Элеазар, в отличие от Гирсама, был дотошным малым.

– Иди – и узнаешь! – поспешно сказал Моисей, опасаясь, что Элиуд или Амосия скажут лишнего и это лишнее дойдет до Ципоры.

Пока еще была возможность сохранить второе покушение за день в тайне, и именно так и следовало поступить, чтобы не будоражить людей попусту. «Каков Моисей, если его хотят убить по два раза на дню?» – начнут говорить люди или же скажут: «Горе нам, если убьют Моисея, тогда придется возвращаться в Египет», и ничего хорошего из этих разговоров не выйдет, только плохое.

За Нафаном Осия послал сотника Шомеша во главе двенадцати воинов.

– Надо обыскать его шатер и его повозки, и лучше бы сделать это не в его присутствии, – сказал Моисей.

– Этим я займусь сам! – заявил Аарон, пришедший не один, а вместе с двумя младшими сыновьями, Элеазаром и Итамаром, статными юношами с короткими, еще не густыми бородами.

Обычно старшие сыновья служат примером для младших, но в семье Аарона получилось наоборот. Младшие, Элеазар и Итамар, были достойными и благоразумными людьми, а старшие, Надав и Авиуд (особенно Надав), если чем-то и могли похвастаться, то только своими недостатками, которых у них было великое множество, начиная с себялюбия и заканчивая склонностью к пьянству. «Двое – в наказание, двое – в утешение», – говорил о своих сыновьях Аарон.

Нафан предстал перед Моисеем донельзя растерянным, растрепанным, с трясущимися руками и слезами на глазах. Он стоял на пороге, не решаясь пройти дальше. Шомеш легонько подтолкнул его вперед, но то, что казалось слабым для могучего сотника, стало чрезмерным для Нафана – он полетел вперед и упал на колени.

– По какому праву все люди чинят мне обиды?! – завыл он, то заламывая руки, то дергая себя за бороду и волосы. – Я спал, но меня грубо вытащили из постели, а когда я спросил, в чем дело, этот человек, – Нафан боязливо оглянулся на стоявшего у входа сотника, – велел мне замолчать и сказал нехорошее про моих родителей.

Моисей жестом отпустил сотника и остался наедине с Нафаном. Тотчас же в шатер заглянул Элиуд.

– Заходи и послушай, – пригласил его Моисей.

Элиуд вошел и остался стоять у входа, за спиной Нафана.

– Твой слуга сегодня вечером, совсем недавно, напал на меня с отравленным кинжалом в руках, – сказал Моисей, безуспешно пытаясь поймать взгляд Нафана. – Что ты можешь сказать по этому поводу?

– Кемон напал с кинжалом?! Не может такого быть! – Надо отдать Нафану должное – несмотря на волнение, притворялся он хорошо, если бы Моисей не видел своими глазами трупа своего несостоявшегося убийцы, то мог бы поверить Нафану. – Он перепелу шею свернуть не в состоянии, не то чтобы напасть на человека! Это какая-то ошибка! Кемон не мог ни на кого напасть! Он ушел набрать веток или каких-нибудь щепок про запас, это же сейчас великая ценность, костер нечем разжечь, а я лег спать! Кемон – убийца?! Да пожри меня Анубис, если это так!

– Не надо клясться чужими выдуманными богами! – рявкнул Моисей. – Анубис тебя не сожрет, потому что нет никакого Анубиса, но я могу приказать бросить тебя собакам!

– Пощади! – Нафан побледнел и простерся ниц.

– Живьем! – добавил Элиуд.

Нафан, не поднимая головы, вздрогнул, словно от сильного пинка.

– Я не стану щадить тех, кто пошел против народа своего и чинит нам препятствия! – в ярости Моисей забыл о том, что намеревался сохранить второе сегодняшнее покушение в тайне. – Рассказывай правду! И начни с того, кто из вас кому подчинялся – ты Мардохею или он тебе?

Не разгибая спины, Нафан поднял голову и посмотрел на Моисея донельзя жалобным взглядом.