Al Azif. Книги I-III - Винсент О'Торн

тошно находиться. Мерзким запахом был пропитан кирпич подвального помещения, хоть я так и не нашёл источник всей этой вони. Туда же добавлялся густейший запах затхлости, сырости, плесени, застоявшейся воды и человеческой жизнедеятельности. Минимум два человека проживало на дне зоологического музея, но встретил меня лишь один, зато с радостью. Кейт была жива, физически, скорее всего, здорова, несколько измучена. Разумеется, она одурела от этого мерзкого смрада. Выбравшись на поверхность, я вызвал коллег и местную полицию, которая привезла Роули. Он не пытался ничего отрицать, но вот девушка, начавшая приходить в себя, начала нас заверять, что совсем не Бернард посадил её в каменный мешок, а он наоборот пытался опекать её, кормил, поил и отбивал от того, кого она называла монстром. Роули, слушая её, просто смотрел в пол. На наши вопросы и просьбы девушки он не реагировал, и мы уж было собрались его увозить, как вдруг на третьем этаже раздался грохот, и ему во весь голос вторила Кейт на высоких частотах, начала нас трясти и кричать, что «это он». Оживился и Бернард.

– Том. У нас мало времени! Открой новый экспонат! Быстро сними с него ткань!

Я повёл себя не профессионально, но творилось что-то невразумительное, и я почему-то выбрал – плыть по течению. Агент из меня так себе, но, вероятно, я спас все наши чёртовы жизни. Вот я уже в музее, сдёргиваю материю, прятавшую сокровище Роули до нужных времён, вижу нечто среднее между человеком, рыбой и быком, и слышу новый крик, более напоминающий вопль хищной птицы, чем дочки мелкого предпринимателя. Я выбежал в коридор, и увидел, как там корячится на полу кто-то в чёрных одеяниях, пытаясь закутаться в них как можно глубже. Полицейские держали его на мушке, а Бернард Роули без устали читал какие-то молитвы на языках, что я никогда не слышал и не мог хоть сколько-то идентифицировать. Страх, гнев, безумие, боль. Не знаю, что именно помогло незнакомцу в чёрном, но он будто комета пролетел через толпу людей в форме, выбив окно своим телом и, оказавшись на улице, просто растворился в воздухе! В тот же момент Роули захрипел и повалился на чёрно-белый кафель коридора.

– Бернард! Бернард, кто это?! Отвечай! Не отключайся же!

– Эта штука называет себя… моим сыном, но у меня никогда и не было детей. Моя жена связалась с местными сектантами. Что-то вроде вуду, но во много раз древнее – он закашлялся – И у них были все эти оргии, и появился тот, кого я даже пытался полюбить. Но он умер. А потом на моём пороге появилось это. Я не знаю, где Агнесс, и оно отказалось мне говорить. Оно не трогало меня, а я пытался его сдержать, как мог. Я изучил учение той секты. Я понял, что появилось у меня на пороге, и понял, что эти существа ему будут не по нраву. Но он смертен. Я… я просто не смог.

На улице что-то загрохотало. Раздались крики, я увидел, как мимо музея по воздуху пролетел чей-то искорёженный транспорт. Полиция давно уже занималась делом на передовой, пока я опрашивал свидетеля, но я очень боялся, что Роули отойдёт в мир иной, пока на передовой буду я, но Бернард вроде бы изложил всё, и пришла пора и мне присоединиться к стражам порядка, благо я был при оружии – вытащил со дна чемодана, перед тем, как вызывать подкрепление. Я заверил Бернарда, что всё будет хорошо, и бегом-бегом – в сторону разрастающегося хаоса. В сторону разрастающейся дыры на месте псевдо-французского кафе, куда, вероятно, могли свалиться случайные несчастные прохожие. Разбираться, с этим я решил всё же позже, а на то время главным делом было – держать на мушке фигуру в капюшоне. Он стоял возле кратера в асфальте, вскинув руки к небу.

– Сохраняйте эту позу, пожалуйста. Вы арестованы. Не будете делать резких движений, и вам зачитают ваши права.

Он повернулся, скинул капюшон и узрел я лик ужаса. В нём и правда оставалось что-то от того милого ребёнка с фотографии, но будто бы он не взрослел, а именно вырос. Представьте перекошенное детское лицо, натянутое на череп взрослого. Цвет лица тоже был неестественным, да и глаза попросту не должны были меня видеть своими пустыми белками. Но он видел. Смотрел прямо на меня, шевеля нижней челюстью и обнажая острые зубы, напоминающие, скорее, крокодильи.

– Я подвёл тебя, – говорил он явно не со мной, – Последняя аи-бъатом не пришла в твой дом! Хант-порой, этот ритуал тахнагала, в твою честь.

Были ещё какие-то фразы, которые я не могу описать, ведь человеческий рот даже не воспроизведёт тех звуков. Потом он снова отвернулся к кратеру, и дальнейшие его слова я совсем не мог разобрать. Зато чётко различал нарастающую вонь.

– На землю! На землю, или…

Из дыры начал бить свет, и в его гало в наш мир начало проявляться что-то абсолютно противоестественное. Будто чёрная сфера, вся покрытая щупальцами. Она взмыла в воздух, над головой своего слепого адепта. Я смотрел на неё, и моя голова наполнялась криками, и это усугубляло ощущение от запахов, и сознание пыталось меня покинуть. Я выстрелил, затем выстрел прозвучал из-за моей спины – то пришёл в себя мой друг из полиции. Мой выстрел попал в сферу, от чего она стала больше. Полицейский прострелил плечо Теодора, который отшатнулся, но не прекратил делать то, что он делал. Подозреваю, что я стал свидетелем некоего омерзительного ритуала! Я сделал ещё пару выстрелов, но все они ушли в раскалённый воздух, сотрясаемый криками живыми и иллюзорными. Наверно, там бы и закончилась моя история, а может история мира, как мы его знаем, но враг моего врага… Мы так и не узнали, как Роули обездвиживал свои особые экспонаты, но он смог обратить процесс. Сквозь туман моего рассудка, я наблюдал, как рыба-бык и медведь-монстр запрыгивали на мрачную сферу и разрывали богопротивные чёрные щупальца, как куски тонкой материи. Теодор явно не ожидал такого исхода и начал отступать. К счастью великому, у меня остался один патрон, и свинцовая муха ужалила сумасшедшего оккультиста, что он повалился оземь. Сфера закричала ртом, коего я не видел, и это тоже был крик хищной птицы, что издавал младший Роули, а затем сохранившимся щупальцем схватила своего служителя, рухнув с ним в подземную черноту. Следом предпочли последовать оба оживших экспоната, чему я был очень рад. Стоило им покинуть