В душе февраль, или Мне нечего терять, кроме счастливого случая - Юлия Шилова

— Нет. Я не хочу знать, что будет завтра. Я хочу знать, что будет сегодня. Может быть, именно таким способом я хочу тебя поблагодарить.

— За что?

— За все, что ты для меня сделал.

— Я не люблю таких благодарностей. Я терпеть не могу любовных интрижек, особенно с капризными звездами.

— Сейчас я вообще не похожа на капризную женщину. Сейчас я выгляжу как измученная, обыкновенная женщина, на долю которой выпало много проблем. Может быть, тот охранник прав. Может, тебе и в самом деле нравятся молоденькие девочки…

С любопытством Макс посмотрел на меня.

— Послушай, сумасшедшая, ты сейчас хочешь просто трахнуться или хочешь лично меня?

— Я хочу лично тебя.

— И за что же мне выпала такая честь?

— Такая честь тебе выпадала уже ровно два раза, так не откажись от третьего.

— Ну что ж, ты сама этого хотела. Моя крепость пала, ты не оставила от нее камня на камне.

А затем все исчезло. Буквально все. Только я и только Макс… Невыносимо прекрасное, еще более пьянящее ощущение Максовых губ, целующих так страстно… Я тихонько постанывала и отвечала на его объятия с таким жаром, какого никогда не подозревала в себе раньше. Мне хотелось все большего и большего. Мне хотелось, чтобы он не останавливался ни на минуту, чтобы он был во мне всегда и чтобы я вечно слушала его глухие, надрывные стоны…

Когда все закончилось, я потянулась к Максу и крепко его обняла. Его спина была влажной от пота.

— Макс, это было здорово.

— Тебе понравилось?

— Очень. — Я накрыла нас обоих одной простыней, положила голову ему на грудь и ласково промурлыкала: — Вот видишь, а ты не хотел.

— Ты всегда своего добьешься. Помнишь, что ты говорила мне на берегу реки?

— И что я говорила тебе на берегу?

— Что ты меня любишь…

Я приподнялась и посмотрела на Макса грозно:

— Ах ты гад, ты же был в забытьи!

— Может быть. Но кое-какие вещи я слышал.

— Подслушивать нехорошо.

— А я и не подслушивал. Ты это говорила мне.

Услышав, что к дому подъезжает машина, мы одновременно приподнялись.

— Кто-то едет. Макс, как ты думаешь, кто это может быть?

— Не знаю. Вообще-то Петрович не говорил, что мы кого-то ждем.

— Получается, приехали незваные гости.

Я поцеловала Макса в шею и повалила его на подушку. Но Макс меня отстранил. Накинув простыню, он встал с кровати и подошел к окну.

— Макс, кто там?

— Тихо…

— Что тихо? Скажи хотя бы, что ты там видишь?

Макс повернулся, и я увидела, что он стал белее полотна, в глазах читался страх.

— Что случилось?

— Лезь под кровать! — приказал он.

— Зачем?

— Делай, что я тебе говорю! Прячься!

Вместо того чтобы лезть под кровать, я доковыляла до окна, попыталась отстранить Макса, чтобы посмотреть, что так сильно его напугало.

— Прячься, а то поздно будет. По-моему, тут пахнет жареным.

— Ты о чем?

Мне удалось оттеснить Макса, и я увидела, как из машины вышли четверо бритоголовых молодчиков с оружием в руках и направились к дому. Я замерла.

— Вадюха, мочи всех без разбора, — донесся до меня прокуренный голос. — И проверь, чтобы никого не осталось в живых. Если я не ошибаюсь, тут все семеро. Вся кировская бригада приехала поохотиться. Нужно проверить, может, они с собой баб привезли.

— Они на охоту всегда без баб ездят. У них такие правила. Баб они в сауну возят, а на охоту только мужским коллективом.

Я собралась было закричать «караул!», но Макс закрыл мне рот ладонью и оттащил от окна.

— Давай быстрее! Что ж ты какая бестолковая! Нитками шевели. Сейчас и нас прикончат.

Через мгновение мы очутились под кроватью и плотно прижались друг к другу. Задев сломанную ногу, я едва не взвыла от дикой боли, но уже в который раз меня уберег прозорливый Макс, Я лежала ни жива ни мертва и прислушивалась к каждому звуку. Послышался топот, а потом началась стрельба. От автоматных очередей закладывало уши. Кто-то толкнул нашу дверь ногой, и она с грохотом распахнулась. Мне показалось, что это конец. Что больше ничего не будет, что люди, ворвавшиеся в дом, найдут нас и не пожалеют. Мы оказались в ненужном месте в ненужный момент.

— Вадюха, тут никого нет.

— А какого хрена кровати расстелены?

— Все равно тут никого нет. Может, они здесь раньше валялись, а затем разбежались. Они тут пили. Вон водочка стоит.

— Тогда давайте, пацаны, по рюмочке бахнем. За упокой души.

— Со святыми упокой! — хором проговорили остальные.

— Вот и правильно. Бутылочку уговорили. Пить тут больше некому и не с кем.

Я отчетливо слушала удары своего сердца и панически боялась, что эти удары слышу не только я, но и те, кто находится в комнате. А еще я ощущала горячее дыхание Макса, чувствовала его губы и представляла, какие у него сейчас глаза.

Наверное, они были страшно обеспокоенные и глубоко несчастные. Слишком много испытаний выпало на нашу долю. Слишком… Больше, чем может вынести человек.

— Ну чо, мужики, дело сделано. Хорошие были пацаны, но жадные. А на том свете деньги на хрен не нужны. Деньгами при жизни делиться нужно, а они не делились. Вы все пробили, в доме точно никого нет?

— Нет. Мы их пасли еще с того момента, когда они сюда ехали. Их было ровно семеро на трех машинах.

— Надо бы на всякий случай у машин колеса проколоть.

— Зачем? Тут ни единой души нет живой.

— Для собственного спокойствия.

— Ну, если есть такая необходимость, проколем.

— Необходимость всегда есть.

— Мужики, а может, дом обольем бензином и подожжем? — послышался другой полупьяный голос. — Дом деревянный, сгорит за считанные минуты, как свечка. Вот это будет точно для собственного успокоения. Пусть подумают, что после ночной пьянки один из них уснул с сигаретой во рту.

— Нет, этого мы делать не будем. Фишка именно в том, чтобы всех семерых нашли расстрелянными. Надо, чтобы другие, прежде чем деньги курковать, подумали, что за это могут приговорить. Чтобы неповадно было.

— Это ты верно говоришь. Подстроить пожар слишком обыденно. Спектакль с убийствами поинтереснее.

Как только бритоголовые молодчики ушли, я убрала ладонь Макса от рта и прошептала:

— Я чуть было не задохнулась.

— Не выдумывай. Я боялся, что ты закричишь.