Лига дождя - Лариса Петровичева

Дверь подъезда была заперта. Шура вынул мобильник и набрал Лизин номер. Гудки были томительно длинными и густыми; после пятого Шуре стало казаться, что Лизы нет в квартире, и телефон надрывается один в совершенно пустых комнатах.

– Ты знаешь, сколько времени? – услышав ее недовольный голос, Шура вздохнул с облегчением.

– Знаю. Подойди к окну.

Спустя несколько минут в окне кухни появился Лизин силуэт. Шура помахал ему, и Лиза в трубке спросила:

– Что ты тут делаешь?

– Открой, – посоветовал Шура.

Лиза отошла от окна, чтобы вернуться и выбросить в форточку связку ключей. Самый большой и зубастый подошел к входной двери, второй, как догадался Шура, был от квартиры.

– Что ты тут делаешь? – повторила она, когда Шура вошел в коридор. Он положил ключ на подзеркальник и взял Лизу за плечи – так, как брал, когда показывал правильный виск в самбе.

– Я тебя одну не оставлю.

Лиза хмуро и недовольно посмотрела на него, а потом вдруг уткнулась ему в грудь и разрыдалась, словно несчастный измученный ребенок. Шура обнял ее так крепко, что потом не сразу сумел разжать руки. Она обливалась слезами, а он гладил ее по волосам и говорил, что… Впоследствии Шура так и не смог вспомнить, что же все-таки сказал ей: вроде бы что-то о том, что никому не позволит ее обидеть, что она может не притворяться сильной женщиной и принять помощь, что он любит ее… да-да, нечто в этом роде все мужчины говорят своим женщинам, и Шура еще не знал, что станет одним из немногих мужчин, выполнивших подобное обещание.

Наконец, Лиза успокоилась и достаточно сердито, словно ей было неловко за проявление слабоволия, произнесла:

– Шур, ты меня совсем зажал.

Освободившись, она отерла слезы и прошла в комнату. Шура послушно поплелся за ней и увидел, что в квартире царит полный разгром, словно после обыска: книги, ранее разложенные в аккуратные стопки, теперь громоздились кучами, и листы их были смяты, на столе поверх клавиатуры лежало темное, расшитое бисером платье, которое безжалостно приминали ботинки со шнуровкой, в самом центре ковра красовался чемоданчик нараспашку, и из него бессовестно высовывались кружевной комбидресс, журнал «Вопросы психологии» с лихо заломленной страницей и пакет венских вафель. Совершенно не к месту Шура вспомнил, что однажды Ванечка объелся как раз такими вафлями, и его едва не стошнило прямо на декана.

– Что случилось? – спросил он. Лиза поддернула ногой крышку и захлопнула чемодан.

– Я уезжаю.

Раньше Шура считал выражение «обухом по голове» обычной метафорой, но теперь, после того, что сказала Лиза, понял: нет, это не метафора…

– Куда? – тихо спросил он.

– В Москву.

Шура опустился на диван. Вот и все. Надо бы, конечно, спросить, когда электричка, предложить проводить и попросить, чтобы она не забывала писать ему письма под Новый год. Вот и все… ну почему настолько быстро…

– Надолго? – осведомился он едва слышно, отчаянно боясь услышать ответ «Навсегда». Лиза дернула плечом.

– Не знаю. Если все нормально пройдет, то дня на два, не больше.

– А если не нормально?

Она улыбнулась ему грустно и мудро, и от этой улыбки у Шуры что-то сжалось в животе.

– Тогда не вернусь. Похороны за счет коллектива.

И видно было, что Лиза не шутит.

– Ты поэтому попросила за тебя помолиться?

– Поэтому.

Она подошла к нему и молча обняла – было в этом жесте что-то такое, от чего Шура едва не вскрикнул. Лиза пахла зеленым чаем, болью и страхом, она рассказывала свою историю быстро и четко, словно это был доклад военного старшему по званию, и после того, как Лиза замолчала, Шура смог произнести только одно:

– Я поеду с тобой.

Он ожидал, что Лиза станет отказываться, но она согласно качнула головой и отошла, нервно похрустывая пальцами. Часы на кухне пробили три.

– Мне нужно поспать пару часов, – сказала Лиза не ему, это была просто реплика в пустоту. – Разбуди меня в половине шестого.

Шура кивнул. Лиза вздохнула и вышла из комнаты. Вскоре Шура услышал, как в спальне зашуршала одежда и скрипнула кровать. В половине шестого… Он поставил будильник в мобильном телефоне на пять пятнадцать и свернулся калачиком на диване.

Сон не шел.

Елизавета Анатольевна Голицынская, ведьма первого посвящения. Насколько Шура понял из ее рассказа, это было что-то вроде степени кандидата наук: по мелочи ворожить могут многие, а вот иметь доступ к хорошей литературе по профессии, наставника и высокий личный уровень – это дано не каждому. Вчера Лиза получила предложение, от которого невозможно отказаться: ей объявили о возможности пройти второе посвящение, после которого Лиза стала бы уже знающим магом – аналогично доктору наук. Тут бы только радоваться, однако Лиза была напугана не на шутку.

«Это дико тяжелое дело, Шур. Я после первого-то думала, что не отойду. Год болела. После второго посвящения сорок процентов новичков умирает».

«Лиз, тебе страшно?»

Бред какой-то. Словно читаешь третьесортный триллер, написанный семиклассником с неторопливым развитием. Ведьмы, знающие маги – бабкины сказки. И, тем не менее, это правда: он имеет дело с настоящим реликтом человечества.

В соседней комнате Лиза вздохнула и что-то проговорила во сне. Завтра – нет, уже сегодня – ее ждет обряд, которому подвергали подобных ей уже тысячи лет и который не всякий может вытерпеть. Шура никогда не боялся признаваться себе в чем-то и сейчас не побоялся признать, что ему жутко. Не то, чтобы он испугался по-настоящему, нет: просто слегка подташнивает, как после долгого просмотра ужастиков – монстр видится в каждой тени. Неужели она действительно может погибнуть?

Выживает сильнейший, заметил внутренний голос. В среде таких, как она, естественный отбор, пожалуй, будет пожестче.

Что, если он потеряет Лизу?

С этой мыслью Шура и уснул, а проснувшись от мелодии будильника, не сразу понял, где находится, и почему у него так затекли ноги. При сером свете нового дня его ночные страхи показались нелепыми и наивными страхами ребенка.

– Потеряю, – проворчал он. – Еще чего.

И пошел будить Лизу.

* * *

В Москву они приехали в одиннадцать утра. Электричка выплеснула их на вокзале, и мегаполис тотчас же попытался закрутить приезжих и по возможности забросить куда-нибудь подальше. Лиза запрокинула голову к низкому серому небу, моросящему холодным дождем и некоторое время стояла неподвижно, словно прислушивалась к чему-то. Шура ждал, разглядывая идущих по перрону людей с баулами и узлами: некрасивые серые лица, усталость, привычная спешка. Наконец, Лиза опустила голову и печально призналась:

– Я их не слышу. Совсем.