2133: Путь - Сергей Извольский

тоже заказала себе солянку и сейчас дула на ложку, пытаясь остудить содержимое.

Стол они выбрали в самом углу, Катрин еще и села в тени — развернувшись обезображенной шрамами стороной лица к стене. А вот Марша сидела с краю скамьи и привлекла внимание своими губами даже в царящем зале полумраке. Повышенное внимание.

Через стол, почти в центре зала, сидела компания студентов — человек восемь, оценил Никлас. Да, две девушки, шесть юношей — и один из них сейчас негромко загудел, выпятив губы. Сразу же раздался сдержанный смех остальной компании. Похоже, губами Марши там оказались впечатлены все, незнакомые — или наоборот знакомые с актуальной модой технополисов.

Марша этого внимания к себе не замечала. Катрин тоже не смотрела на студентов, а уже начала рассказывать, что думает по поводу предстоящего общения с Горчаковым. Никлас слушал внимательно, изредка посматривая на компанию студентов. Которые, вместо того чтобы пошутить разок и успокоиться, начали эксплуатировать тему больших губ, стараясь получить как можно больше веселья.

Никлас и сам откровенно не одобрял «гудок» Марши, как называла ее губы Катрин. Но гораздо более он не одобрял того, что сейчас делают наглые студенты — которые постепенно смеялись и кривлялись все громче и активнее. Настолько активнее, что Марша это заметила — и когда она обернулась в сторону веселящейся компании, все демонстративно сделали вид, что не смотрят в ее сторону.

Лицо купеческой дочери изменилось — она вдруг поняла, что недавние раскаты смеха были связаны с ней. Один из студентов сейчас как раз, чувствуя ее взгляд, максимально выпятил вперед сложенные в трубочку губы и по-утиному шамкая обратился к сидящей напротив девушке. Та, кстати, единственная из компании не смеялась, а наоборот — как отмечал Никлас, периодически старалась урезонить остальных, явно смущенная. Попыталась и сейчас, но безуспешно — новый взрыв смеха раздался громче прежних.

— …а во лбу звезда горит! — продекламировал один из веселящихся студентов так, чтобы было слышно. Намек, конечно, совершенно прозрачный — на вживленные в кожу лица Марши бриллианты, один из которых поблескивал прямо в центре лба.

Катрин замолчала. Марша сидела, опустив взгляд в стол, щеки ее горели румянцем. Подошла официантка, снимая с подноса глубокую миску с заказанным Никласом салатом.

— Мадам… Эдита, — прочитал Никлас имя официантки. — Позовите, пожалуйста, директора ресторана.

— Что случилось? Может быть я могу помочь? Вам не понравилась наша солянка? — не на шутку напряглась женщина, выдав сразу череду вопросов без пауз.

— Нет-нет, с солянкой все отлично. Скажите директору, что нам нужно серьезно обсудить вопрос компенсации. Очень вас прошу.

Никлас приподнял над столом сжатый кулак, демонстрируя свой перстень черной аристократии рейха.

— Как будет угодно ясновельможному пану, — кивнула официантка.

Увидев перстень, она напряглась еще больше и торопливо ушла. Никлас же вздохнул, зажмурился, чувствуя накатывающее абсолютное спокойствие единения с уходящим на периферию сознания страхом. Открыв глаза, посмотрел на Катрин.

— Какую компенсацию ты хочешь обсудить? — спросила внучка рейхсграфа.

— Компенсации мы будем обсуждать позже. Сейчас время поговорить об ущербе.

— Что? — не поняла Катрин.

Никлас улыбнулся. Эту фразу иногда повторял его первый наставник, и ему сейчас впервые выпала возможность сказать ее самому. Взяв горшок со все еще обжигающе горячей солянкой, Никлас поднялся и двинулся ко столу студентов. Они, похоже, столь смело смеялись потому, что не принимали его всерьез — как не приняла его всерьез и Марша, впервые увидев в особняке Брандербергера.

Студент, который только что активнее всех вытягивал губы трубочкой, уверенно и с насмешкой смотрел на подходящего Никласа. Будто бы спрашивая: «Ну и что ты мне сделаешь?»

Горшок с солянкой ударил ему прямо в лоб. Заливаясь жирным горячим супом и криком, студент спиной вперед завалился вместе со стулом. Второй, который недавно пальцами оттягивал нижнюю губу, заорал гораздо громче первого — потому что Никлас, схватив со стола вилку, пришпилил ему руку ко столешнице.

Мелькнули рядом острые ногти — одна из студенток, вскочив на ноги, попыталась вцепиться ему в лицо. Ее Никлас оттолкнул, так что та отлетела на несколько метров и покатилась по полу. Третий студент, декларировавший стих про звезду во лбу, схватил пивную кружку и попытался ударить Никласа. Не сумел, а пивную кружку выронил, получив кулаком в солнечной сплетение. Его стул Никлас перехватил за спинку, и двумя ударами разметал остальных сидящих. Третий удар стулом достался девушке с острыми ногтями — не вняв предупреждению в виде вполне аккуратного толчка, она снова попыталась броситься на Никласа. Он очень удивился, вдруг увидев ее перед собой и не успев остановить движение стула, а она очень удивилась, когда ее смело с ног так, что стало сильно больно. В ее пронзительном крике, когда активная в драке девушка покатилась по полу, изумления было ничуть не меньше, чем боли.

Через пару десятков секунд после того как горшок ударил в лоб первому весельчаку, все кончилось. По-прежнему в ресторане играла мягкая музыка, но ее разбавляли болезненные стоны раскиданных вокруг стола студентов. За столом осталась лишь одна девушка — та самая благоразумная, которая не смеялась над шутками и пыталась урезонить спутников. Подмигнув ей, Никлас вернулся за стол к Катрин и Марше.

— За что ты их так? — со скрытой насмешкой спросила Катрин.

— Как говорил мой первый наставник: за плохие шутки в зубах бывают промежутки, — пожал плечами Никлас.

— Этот наставник не говорил тебе, что девушек бить нельзя? — по-прежнему явно забавляясь, кивнула Катрин в сторону студентки с острыми ногтями, которая сейчас стояла на четвереньках и аккуратно сплевывала тягучую слюну вместе с кровью.

— В Танжере меня научили воспринимать нападающих на тебя как бесполую цель, вбивая это на уровне рефлексов. Нет, если тебе это интересно, то мне сейчас очень стыдно, что я не смог сдержаться и всек ей в полную силу. На автомате действовал, хотя меня это конечно же не извиняет.

— В Танжере, получается, ты девушек бил?

— Да.

— У вас же их там не было?

— У нас были две женщины-инструктора, — пожал плечами Никлас и перевел взгляд на спешащего к ним через зал упитанного мужчину с бакенбардами. Предположив, что это тот самый вызванный пани Эдитой директор.

Мужчина шагал в сторону их стола довольно быстро, но вдруг словно бы сбился с шага — все больше замедляясь. Посмотрев по направлению его взгляда, Никлас обернулся в сторону выхода и увидел зашедшего в ресторан инспектора Горчакова. И очень сильно удивился, как он вообще мог принять этого человека за недалекого и глуповатого жандарма.

Шагал по залу инспектор, опираясь на свою массивную трость, при этом заметно подволакивая правую ногу. Каждый раз, когда он на