...Да поможет мне бог - Феликс Джексон

—      Ты не обманывай меня, старик. Она вбила себе в голову, что вышла замуж не за того человека, который ей нужен, и что она должна была стать твоей женой. А если это так, то какого же черта ты не взял ее и почему не берешь сейчас?

Держа стакан в руке, которая дрожала так, что виски расплескивалось на ковер, Лэрри подошел к Спенсеру.

—      Ребята хотели поговорить с ней, расспросить ее о тебе — красный ты или еще какой. Но что она знает о тебе? Она так втрескалась, что у нее ноги подкашиваются, стоит ей поглядеть на тебя. Влюбленная самка! Да они не поверили бы ни одному ее слову. Их не проведешь!

Спенсер остолбенел.

—      Ты не рассказывал об этом агентам ФБР, правда ведь?

Лэрри, полузакрыв глаза, стал потягиваться на носках. В уголках его рта появилась довольная улыбка и медленно расползлась по всему лицу.

—      Рассказывал ли я? — переспросил он.

—      Ты пьян, Лэрри, — заявил Спенсер. — Я... я не допускаю, чтобы ты говорил с ними о нас с Луизой.

Он ждал ответа, но Лэрри, продолжая улыбаться, молчал.

—      Если ты сказал агентам, что я влюблен в твою жену или... больше того, то ты понимаешь, чем это грозит мне? — Он стоял теперь рядом с Лэрри, от которого разило винным перегаром. — Ты должен понимать, насколько важны в таком деле вопросы морали. Характер человека, его репутация... Тут играет роль не только политическая сторона, но и честность человека, его правдивость. Лэрри, ты... ты шутишь, ты не мог им этого сказать!

—      Да мне ничего и не нужно было говорить, — заявил Лэрри. — Они все о тебе знают, начиная с далекого прошлого. Это же дотошные люди. — Он повернулся, подошел к столу и снова стал наливать себе виски.

Спенсер подошел к нему и попытался отнять стакан.

—      Не пей больше, Лэрри. Я хочу, чтобы ты...

Лэрри выставил вперед локоть и со злостью толкнул Спенсера в живот.

—      Я думаю, у нас не дойдет до драки, а, старина? — Плеснув виски в стакан, он продолжал: — Должен признаться, что ты ловкий сукин сын, старик. Ты здорово придумал эту историю с письмом, полагая, что я такой простачок... Лоуренс Хант младший появляется на белом коне, размахивая письмом, чтобы под... подтвердить, что ты никогда не был красным, когда вся эта проклятая страна узнает о тебе правду.

Спенсер стоял неподвижно, бледный как полотно.

—      Ты действительно веришь всему этому, Лэрри?

Внезапно выражение лица Лэрри изменилось. Губы у него опустились, стали мягкими и рыхлыми, и на глазах появились слезы.

—      На кой черт ты сделал это? — спросил он плаксиво. — На кой черт, старина?

Спенсер смотрел па это нетвердо стоявшее на ногах существо, обросшее щетиной, с налитыми кровью глазами. Оно больше не походило на Лэрри и вообще едва ли походило на человека. Теперь оно уже не относилось к нему дружественно; оно было опасно и способно на убийство. И все же, по причинам, непонятным ему самому, Спенсер не ненавидел Лэрри. Он бесстрастно смотрел на него, пытаясь найти объяснение такой перемене и уразуметь, почему тот, кем он восхищался и кому верил, превратился в нечто столь жалкое и столь слабое. Мысль о личной опасности — во всяком случае, в этот момент — отошла куда-то на второй план. Он мучительно хотел знать, чем вызвана такая метаморфоза и можно ли это вообще назвать метаморфозой — не был ли Лэрри таким всегда.

Он подошел к Лэрри и прикоснулся к его руке.

—      Что я сделал, Лэрри? Что, по-твоему, я сделал?

Ответа не было.

—      Ты можешь выслушать меня, Лэрри? — продолжал Спенсер. — Ты можешь попытаться меня выслушать?

Лэрри кивнул головой. Неуверенными шагами, по-прежнему не выпуская стакана из рук, он направился в другой конец комнаты и вышел через открытую дверь на балкон. Спенсер последовал за ним. Было душно; после дождя парило. Неясные очертания возвышенностей и полян Сентрал-парка тонули в мягкой дымке летнего дня.

Отпивая виски, Лэрри повернулся к Спенсеру и, облокотившись на перила, стал на него глядеть.

—      Не верю, что ты действительно думаешь, будто я способен злоупотребить твоим доверием, Лэрри, — сказал Спенсер. — Кто-то внушил тебе такую мысль, но, кто бы это ни был, он не прав. Ты должен понять это, потому что знаешь меня. Я затеял показательное дело, доверяя тебе полностью, доверяя только тебе одному. Тебе известны все факты, и другого союзника у меня нет. Если возникнет сомнение в моей правдивости, я целиком завишу от тебя. Ты понимаешь?

—      Да, — ответил Лэрри. Он опустил руку, в которой держал опорожненный стакан; стакан стукнулся о перила, но не разбился.

—      Если ты пришел к выводу, что я коммунист, что я только...

Лэрри энергично потряс головой.

— Ни к какому выводу я не пришел, старина. Нет. Я просто интересуюсь.

—      Чем?

—      Мне не хочется сейчас разговаривать, старик, — ответил Лэрри. — Я пьян. Давай... давай встретимся завтра.

Спенсер взглянул на него. Лэрри был прав. Разговаривать с ним сейчас было бесполезно. Спенсер приблизился к нему и сказал:

—      Первое, что я сделаю завтра утром, — это позвоню тебе. Мы должны разобраться во всем.

—      Да, — ответил Лэрри. — Рано утром. Но не сейчас, старина. Я чертовски устал.

Спенсер вернулся домой уже в сумерках. Расплачиваясь с шофером такси, он увидел, что у стеклянной двери портала лифтер Брюс разговаривал с управляющим домом мистером Янсеном. Спенсеру показалось, что оба они смотрят в его сторону, но, когда он направился к входу, Брюс вернулся к лифту, а мистер Янсен, на котором по случаю воскресенья была цветастая спортивная рубашка без галстука, посторонился и отворил ему дверь.

—      Здравствуйте, мистер Янсен. Благодарю вас.

—      Добрый вечер, мистер Донован, — ответил мистер Янсен, глядя поверх головы Спенсера куда-то через улицу — не то на крышу противоположного здания, не то просто в небо.

Все время, пока поднимался лифт, Брюс стоял к Спенсеру спиной. Оба они молчали. Отперев дверь своей квартиры, Спенсер нашел на полу телеграмму. Он поднял ее, подошел к открытой балконной двери и прочитал:

«СРОЧНЫЕ ДЕЛА ЛИШАЮТ МЕНЯ ВОЗМОЖНОСТИ

ВСТРЕТИТЬСЯ ЗАВТРА УТРОМ. БУДУ ЗВОНИТЬ ВАМ

В КОНТОРУ. ИЗВИНИТЕ. МАРК ХЕЛРИДЖ».

Спенсер небрежно сунул телеграмму в карман, намеренно отдаляя момент, когда придется над ней поразмыслить. Он собирался закрыть балконную дверь, но вспомнил о своих ботинках, взял их, отнес на кухню и бросил в мусорный