Рафаэль - Лорел Гамильтон

нем вообще не было никаких эмоций. Я ощущала себя отстраненно и так, словно все мои чувства притупились. Рана была недостаточно серьезной, чтобы спровоцировать шок. Что за хрень со мной творится? — Насколько все плохо? — Спросила Клодия. Я покачала головой, не зная, как ответить на ее вопрос. — Он хотел достать мою бедренную артерию, но я успела развернуться, так что он просто пырнул меня в бедро снаружи. — Произнесла я пустым, лишенным эмоций голосом. — Забери у него нож, а я осмотрю рану. Я опустила взгляд на руку парня, в которой он все еще сжимал свой нож. Его рука как будто бы лежала дальше от меня, чем на самом деле, и все казалось мне каким-то далеким. Подобное искажение пространства — это плохой признак. Возможно, я ранена серьезнее, чем думала. Я посмотрела на Клодию, и на секунду ее лицо смягчилось. — Он будет считаться мертвым, когда ты заберешь у него нож. Я хотела возразить, что не собиралась его убивать — я ведь даже не вытащила ни одного серебряного ножа. Как этот парень может быть мертв? Я убрала колено, которым упиралась в его спину, и он никак не среагировал на изменение давления, но пока его голова и сердце на месте, нельзя считать, что он действительно мертв, поэтому я прижала коленом его уцелевшее плечо, чтобы в случае чего почувствовать, как он дернется, и только после этого потянулась к его руке, в которой он по-прежнему сжимал свой нож. Где-то в середине этого действия неестественное искажение реальности прекратилось. Может, это просто был шок? Я забрала нож из мягкой, абсолютно покорной руки, и только тогда убедилась, что этот парень действительно мертв. Я не хотела его убивать, и если этот нож, который я только что забрала, не содержит достаточное количества серебра, то и он меня тоже. Господи.

19

Нож, который я вынула из трупа, оказался серебряным. Этот парень собирался меня убить. Хорошо, потому что благодаря этому факту я чувствовала себя чуточку лучше после всего, что только что натворила. Если бы мне нужно было продолжать драться, я бы взяла в себя в руки и сделала все, что от меня потребуется, но сейчас никто не хотел со мной биться. Естественно, флиртовать и обниматься со мной тоже никто не хотел. А учитывая, что я была покрыта кровью, я не могла их винить. Затишье после жестокой драки на смерть означало, что адреналин упал, оставив меня слабой, на грани обморока и тошноты — сейчас мне было необходимо несколько минут наедине с собой, чтобы прийти в норму.

Я вытерла свой нож о рубашку мертвеца и вернула лезвие в ножны. Места для серебряного ножа, который я отняла у этого парня, у меня не было, поэтому он по-прежнему оставался у меня в руке. Я молча протянула его Клодии.

— Ты вправе забрать себе все оружие и снаряжение, которое на нем найдешь. — Сказала она.

Мой взгляд упал на тело, которое лежало в огромной луже крови. Теперь я поняла, почему глотка этого парня так слабо кровоточила: к тому моменту, как я добралась до шеи, его тело уже потеряло слишком много жидкости. Кровь все еще поблескивала жизнерадостно красным цветом, который бывает, когда ее натекает действительно много, и свет падает удачно. Скоро она начнет темнеть.

— Здесь есть место, где я могу привести себя в порядок? — Спросила я тем отрешенным голосом, который кажется безразличным людям, не понимающим насилия, но на самом деле это не так. Такой голос означает, что ты действительно сильно паришься — так сильно, что твой разум пытается обрубить это чувство, чтобы оно не поглотило тебя целиком, потому что если это случится, то ты просто развалишься на месте.

— Есть зона, в которой бойцы готовятся к дракам, и есть ванная. — Ответила Клодия.

— Где больше шансов, что я останусь одна?

— В ванной. — Сказала она.

— Тогда туда. — Ответила я.

Она повела меня в сторону от занавеса, который был на пути к центральной бойцовской яме. Меня это устраивало. С меня было достаточно драк — по крайней мере сейчас. Пьеретта догнала нас сбоку и взяла меня за левую руку. Я сжала ее ладонь, чтобы она знала, что я ценю этот жест, но руку высвободила. Если кто-нибудь будет со мной слишком мил, то я просто расклеюсь, а сейчас, перед всеми этими веркрысами, я не могла позволить себе подобного.

Они провожали нас взглядами — некоторые избегали смотреть в глаза, но остальные пялились, кто-то даже кивнул. Я понятия не имела, следует ли мне кивнуть в ответ или игнорировать их, так что я сделала вид, что ничего не заметила, и просто шла вслед за высокой фигурой Клодии. Она шагала впереди меня, как хороший телохранитель, расчищая толпу, и мы двигались в маленьком овале пустоты. Народ держался подальше от нас — от меня. Они не были в ужасе, но старались держаться осторожно с женщиной, которая только что оторвала руку мужику.

Туман в голове стал проясняться, а тошнота усилилась, поэтому мне пришлось приложить усилие, чтобы сконцентрироваться и держать под контролем дрожь в руках. Порез на ноге жалил. Я не хромала, но он болел.

— Здесь есть врач? — Спросила я.

Клодия оглянулась на меня.

— Нога болит?

— Начинает. — Уклончиво ответила я.

Она остановилась и повернулась ко мне.

— Врачи есть в зоне для бойцов.

Я вздохнула и с трудом подавила в себе желание ткнуться лбом в Клодию, как уставшая пятилетняя девочка. Я просто оторвала руку какому-то парню. Я не сломаюсь, если потерплю еще пару минут.

— Хорошо.

Секунду она смотрела на меня, как будто знала, что я не уверена, но уточнять не стала — просто развернулась и повела нас обратно к огражденной занавесом зоне для бойцов. Мне следовало догадаться, что не стоит покидать место битвы так рано — это никогда ничем хорошим не заканчивалось. Ножками, мать вашу, ножками.

20

Клодия придержала занавес, который прикрывал узкий коридор, но он больше походил на стену спортивного стадиона. Ограждение колыхалось с обеих сторон, и я слышала движение кучи народу за пределами своей видимости. Это был ропот — как шум океана, созданный из множества звуков, исходящих от людей, которые уверены, что вообще не производят никакого шума. Клодия свернула налево, и мы прошли вдоль других занавешенных проходов, ведущих на стадион — вернее, в бойцовскую яму.

Мы вошли в первый же проход, но он вел не туда, откуда доносился шум толпы, а