Завещание алхимика - Наталья Александрова

– Ну и как, пошла? – прищурилась Вера.

– Да надо мне больно! – Янина пожала плечами.

Простились холодно.

Старыгин встретил Лидию около служебного входа в Эрмитаж.Когда она показалась на лестнице, ведущей к посту охраны, Дмитрий Алексеевичпочувствовал странный толчок в сердце. Лидия остановилась в растерянности передбезразличным немолодым охранником и завертела головой, высматривая Старыгина.Хрупкая женская фигура казалась такой беззащитной, такой неприкаянной, такойодинокой. В ее широко распахнутых зеленых глазах сквозила детскаябеспомощность, и Старыгин устремился к ней с неосознанным желанием защитить,уберечь от всех житейских опасностей, помочь, вернуть ей память…

Лидия увидела его, и ее лицо осветилось мягкой, растеряннойулыбкой.

Старыгин заботливо взял ее под локоть, провел через постохраны, по служебной лестнице они поднялись к его мастерской, вошли внутрь.Лидия доверчиво держала его руку, а когда дверь за ними закрылась, онавздрогнула и зябко повела плечами.

– Вам плохо? – всполошился Дмитрий Алексеевич.

– Я боюсь, – призналась Лидия, – я оченьбоюсь. Казалось бы, сейчас может исполниться мое главное желание, я могувспомнить. Но отчего-то я боюсь этого…

Она снова вздрогнула и прижалась к нему.

Неожиданно для самого себя Дмитрий Алексеевич ощутилнеловкость, смущение. Они были с Лидией наедине, и что-то незримое, что-товажное постепенно возникало между ними… губы Лидии чуть заметно шевельнулись,словно она хотела что-то сказать, но не решалась нарушить тишину.

Тишина в мастерской была гулкой, звенящей, осмысленной.Казалось, еще немного, и из этой тишины вырастет что-то новое, необыкновенное,значительное. Дмитрий Алексеевич молчал, боясь спугнуть эту тишину, и толькосердце его билось неровно и так громко, что, казалось, Лидия должна была его услышать…

И вдруг на лице женщины появилось совершенно другоевыражение – испуг и растерянность сменили узнавание и какое-то мрачноеудовлетворение.

Старыгин проследил за ее взглядом – и понял, что Лидиясмотрит на ту самую картину, о которой он так много думал, на ту картину,которую он хотел ей показать.

Люди, убегающие от таинственной, неотвратимойопасности, – простолюдин в поношенной одежде, монах в грубой, подпоясаннойверевкой рясе, знатный вельможа в расшитом золотом камзоле, дама в длинномбархатном платье, расшитом золотом… они стремглав бежали к распахнутым воротамбашни, в ужасе оглядываясь на что-то, что двигалось по пятам, неумолимонастигало их…

Старыгин забыл о том, что его только что такволновало, – он следил за лицом Лидии, пытаясь понять, что же с нейпроисходит.

На лице Лидии сменяли друг друга самые неожиданные,противоречивые чувства. Казалось, она сейчас находится не здесь, не в тихоймастерской реставратора, а в совершенно другом месте, в совершенно другомвремени. Вот мрачность уступила место растерянности, точеные черты сталимягкими, более расплывчатыми.

– Они были гораздо больше… – пролепетала Лидиякаким-то неуверенным, невнятным голосом.

– Они? – переспросил Старыгин, боясь своимисловами помешать ее воспоминаниям.

– Ну да, на стене были две картины… но они были гораздобольше, и висели очень высоко… мне приходилось вставать на цыпочки изапрокидывать голову…

Голос Лидии звучал странно, она проглатывала часть звуков,непривычно растягивала слова – и Старыгин внезапно понял, что слышит голосребенка, маленькой девочки.

– Наверное, они казались большими, потому что ты быламаленькой, – проговорил он мягко, как будто и вправду разговаривал сребенком.

И неожиданно для себя перешел на «ты», словно перед нимдействительно был маленький ребенок. Ему даже захотелось вдруг погладить Лидиюпо голове.

Лидия закивала, подтверждая его догадку и по-прежнему несводя глаз с картины. Ее глаза округлились, старинный холст притягивал взгляд,как магнит.

– Ты сказала, на стене висели две картины, –продолжил Старыгин негромко, боясь неверной интонацией спугнуть еевоспоминания. – Одна – вот эта, а вторая? Что было изображено на второйкартине?

И вдруг Лидия вскрикнула, закрыла лицо ладонями, бессильносгорбилась.

– Не хочу… – бормотала она почти неслышно. –Не хочу! Боюсь! Не надо! Пожалуйста, не надо!.. Уро… урбо…

Казалось, какое-то слово пытается вырваться из ее гортани,но Лидия не может его произнести. Колючее, страшное, это слово застревает вгорле, как рыбья кость, причиняя ей немыслимые мучения.

– Успокойся! – поспешно проговорил Старыгин ипогладил узкие, мучительно вздрагивающие плечи. – Успокойся! Если это такмучает тебя – забудь, не пытайся вспомнить!

Лидия громко всхлипнула, перевела дыхание и выпрямилась. Онаогляделась по сторонам, как будто удивляясь, как оказалась в этой комнате.Увидев Старыгина, она смущенно, виновато улыбнулась:

– Не знаю, что на меня нашло! Кажется, я и вправдукогда-то видела эту картину. Когда-то очень давно. Наверное, в детстве.

– Вы не представляете, где это могло быть? –осторожно, боясь снова вызвать мучительный припадок, спросил Старыгин. Он опятьговорил с ней на «вы» – ведь в комнате больше не было растерянного ребенка,перед ним находилась красивая, сильная женщина. Волосы заколоты гладко,зеленоватые глаза смотрят прямо и спокойно, руки не дрожат, бледность пропала.

– Не знаю… – Лидия наморщила лоб. – Вызнаете… как странно… кажется, еще немного – и я вспомню… еще совсем немного…

– А вам ничего не говорит такой адрес – улица Салтыкова-Щедрина,дом двадцать один, квартира семь?..

– Нет, – Лидия помотала головой, на ее лице ничегоне отразилось.

– А может быть – не Салтыкова-Щедрина, а Кирочная? Такназывали эту улицу старожилы…

– Кирочная… – неуверенно повторила Лидия. –Какое смешное название… вы выходите на Кирочной?..

Голос ее снова стал детским, слегка шепелявым, словно во ртуне хватало зубов.

– Наша остановка… Лидочка вела себя хорошо… Лидочкедадут конфету…

Она снова вздрогнула, словно пробудившись ото сна, ивиновато взглянула на Старыгина.

– Не понимаю, что такое сегодня на меня находит…какие-то неясные картины вдруг встают перед глазами… как будто обрывки снов…

– Может быть, к вам постепенно возвращаетсяпамять? – предположил Старыгин.

– Не знаю, хочу ли я этого… – Лидия на мгновениеприкрыла глаза, потом снова взглянула на картину:

– Нет, наверное, нельзя прятаться от себя самой… нужновспомнить все, нужно открыть глаза, нужно понять… что это за адрес – тот, чтовы сейчас назвали?