На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927 - Уильям Миллер

Эту революцию подготовили двое из трех лидеров партий: Андрей Метаксас, который после смерти старого Колокотрониса в феврале этого года стал лидером русской партии, и Андрей Лонтос, который руководил британской партией после падения Маврокордатоса. Еще один экс-министр Зографос сотрудничал с движением, которое, как ему казалось, могло вернуть ему сочувствие широкой публики. Французская фракция, шеф которой все еще был в Париже, воздержалась от активного участия в движении.

Как это обычно бывает, обе фракции этой коалиции имели совершенно различные цели. Это правда, что они мечтали избавиться от баварцев и других иностранцев, не принимавших участия в войне за независимость; но если британская фракция собиралась посадить на трон конституционного монарха, то русская давно уже мечтала о православном. Лидеры обеих партий предполагали, что Оттон, не желая им уступать, уйдет в отставку.

Люди, особенно те, кто жил в провинции, почти не проявляли интереса к революционным идеям, поэтому можно было рассчитывать только на армию. Понимая это, политические лидеры, выбрав инструментом своих замыслов Деметриоса Калергиса, в ту пору полковника кавалерии в Аргосе, добились его перевода в Афины. Калергис, бывший в ту пору в самом расцвете сил, принадлежал к древней критской семье, которая сыграла столь важную роль в восстании против венецианцев. Шестнадцатью годами ранее он был захвачен в плен в битве при Фалероне; жизнь ему спасла лишь жадность захватившего его в плен албанца, и он смог стать человеком, сбросившим абсолютную монархию Оттона.

После убийства Каподистрии Калергис поддерживал его партию; его храбрость, умение владеть собой и желание выдвинуться стали хорошей рекомендацией для главарей заговора. Его помощником стал другой офицер, полковник Макрияннис, завоевавший себе славу под Смирной и во время турецкой осады Акрополя.

За сутки до начала восстания весть о нем достигла ушей короля, но приказы об аресте главарей и отдаче их под военно-полевой суд были отданы слишком поздно.

Ночью 14 сентября Калергис, который, чтобы усыпить подозрения двора, отправился в театр, после окончания спектакля явился в дом Макриянниса. Обнаружив с удивлением, что его коллега мирно беседует с несколькими штатскими людьми, он решил действовать по своей инициативе. Пройдя по пустынным улицам, он подошел к казарме пехотинцев и, пробормотав что-то, выхватил меч и закричал: «Да здравствует конституция!» Солдаты услышали его крик и отправились вместе с ним через уснувший город к большой площади перед дворцом, которая теперь называется площадь Конституции.

В это же время, узнав, что в дом Макриянниса ворвались полицейские, Калергис отправил отряд солдат на помощь Макрияннису, а остальным велел открыть тюрьму и убеждал всех прохожих присоединиться к их демонстрации у королевского дворца.

Был час ночи 15 сентября; король еще работал в своем кабинете, когда звуки военного оркестра и крики «Да здравствует конституция!» заставили Оттона I подойти к окну. Его адъютант и военный министр, вышедшие для того, чтобы отдать приказ солдатам разойтись, были арестованы по приказу Калергиса, а прибытие Макриянниса и его друзей вместе с отрядом солдат, прогнавших полицию, усилило революционеров.

Король, не обращая внимания на мольбы рыдающей королевы, выглянул в окно и спросил Калергиса, чего он хочет. Революционный лидер ответил, что и армия, и народ желают конституции, на что король сердитым голосом приказал солдатам разойтись, пока он будет рассматривать их требование. Но они не двинулись с места, ибо ждали приказа Калергиса; вскоре к ним присоединились артиллеристы, которых король вызвал на помощь.

После этого на сцену вышли штатские руководители восстания; они быстро собрали Государственный совет и велели ему послать депутацию к королю с просьбой даровать стране конституцию.

Пока депутация народа была еще во дворце, подъехали представители пяти держав и потребовали, чтобы их допустили к королю.

Э. Лайонс уже успел, однако, намекнуть Калергису, чтобы солдаты не пускали дипломатов во дворец, пока Оттон не даст обещание даровать Греции конституцию, ибо посол Великобритании боялся, что из-за их присутствия он заупрямится, что будет на руку русской партии. Калергис сыграл свою роль с замечательным хладнокровием и тактом. Он объявил послам, что они не смогут войти во дворец, пока не закончится аудиенция, данная депутатам, а когда австрийский и прусский представители попытались настоять на своем, он напомнил им, что «дипломатический этикет требует от них следовать примеру их дуайена, русского посла».

Король уступил и подписал декрет о сборе в течение 30 дней Национальной ассамблеи в составе 225 депутатов для составления конституции; об удалении всех иностранцев с его службы, за исключением старых филэллинов, и назначении нового министерства под руководством Метаксаса.

Тем не менее революционеры не были удовлетворены; тогда Оттон пообещал наградить тех, кто принял участие в революции, и поблагодарил Калергиса и Макриянниса.

Наконец в 3 часа ночи солдаты с криками «Да здравствует конституционный король Оттон I!» ушли.

Так в ходе практически бескровной революции, ибо во время стычки в доме Макриянниса погиб лишь один человек, Греция после десяти лет баварского деспотизма стала конституционной страной. «Большая честь греческому народу, – писал лорд Абердин, – за то, как он повел себя во время этих важных событий, – гораздо цивилизованнее, чем народы, считавшие себя таковыми». Греки по праву считают 3 сентября (по старому стилю) днем рождения своей парламентской системы, которая, со всеми ее недостатками, никоим образом не присущими одной Греции, является единственно возможной формой управления для столь политизированного народа. Названия главной площади и главной улицы Афин увековечили дарование конституции в ходе революции 3 сентября; меч, поднесенный Калергису афинянами, сохранился до сих пор; а сцена во дворце, произошедшая в то незабываемое утро, чаще всего встречается в печати.

Баварское самодержавие пало; но мы не должны забывать, как много оно сделало для Греции в течение десяти лет. В большинстве стран, не только на юге и востоке Европы, люди процветают вопреки усилиям правительств, а не благодаря им. С интеллектуальной точки зрения прогресс Греции был ознаменован основанием археологического и других обществ и открытием университета; ученый Бушон, посетивший в 1841 году Афины, отмечал, что греческий язык очистился от иностранных слов, а в стране появились уже две публичные библиотеки. В молодой стране увеличилась площадь засеянных земель и число плантаций винной ягоды; экспортировалось много шелка, торговый флот оправился от урона, нанесенного ему войной, а благодаря усилиям уроженца Эпира Георгия Ставру открылся Национальный банк.

В мраморных карьерах Пентеликона снова стали добывать мрамор для украшения дворца; население Афин достигло уже 35 тысяч человек; Пирей, Патрас (Патры) и Эрмуполис на острове Сирос превращались в цветущие торговые города.

За пределами королевства патриотично настроенные греческие сообщества помогали развитию торговли и промышленности в своей родной стране.