Без пощады - Саймон Керник

— Если Мероны погибли, то у нас большие проблемы. Похоже, кроме них, больше некому пролить свет на обстоятельства смерти Джека Келли и Ванессы Блейк. Вы пробовали отследить их по сигналу мобильных телефонов?

— Я звоню в том числе и по этому поводу, — ответил Лэмбден. — Вы же знаете, как сложно выбить разрешение на такую слежку. Вам как офицеру Национального управления этого добиться легче. Не поможете?

Болт налил себе стакан воды.

— Хорошо, договорились. И теперь я постоянно буду держать вас в курсе.

— Спасибо.

— Надеюсь, никаких обид?

— Никаких, — добродушно откликнулся инспектор, и Болт почувствовал себя виноватым. Возможно, он слишком жестко судил о нем вчера.

Продиктовав номер телефона Кэйти Мерон, Лэмбден попрощался и повесил трубку.

Если у Тома или Кэйти есть с собой включенные мобильники, то оператор сотовой связи легко отследит их местоположение по сигналу — а Джин Райли, с ее-то связями, добьется этого в считанные минуты. Но в полицейской системе Великобритании нет недостатка во всевозможных административных барьерах, поэтому необходимо подняться по иерархической цепочке до самого верха и просить допуска у директора Национального управления, старшего суперинтенданта Стива Эванса.

Болт позвонил ему не откладывая.

Эванс, славившийся тем, что вставал всегда очень рано (привычка, приобретенная в годы службы в вооруженных силах), ответил после второго гудка, словно ждал звонка. Болт сразу перешел к делу — попросил разрешения на отслеживание мобильных телефонов Тома и Кэйти Меронов.

Эванс терпеливо выслушал его, и когда Болт закончил, тоже не стал ходить вокруг да около:

— Даю вам устный допуск на отслеживание телефона Кэйти Мерон, но не Тома. В его случае такие меры необоснованны.

Спорить Болт не стал — смысла не было, Эванс и так шел на риск — и поблагодарил начальника за поддержку.

— Держите меня в курсе дела, — сказал Эванс. — Бумажки оформим позже.

Затем Болт позвонил Джин Райли — очевидно, разбудив ее. Она еле ворочала языком и с трудом связывала слова в предложения.

— Друг, сейчас двадцать минут восьмого. Что ж ты делаешь? Я легла всего три часа назад…

В двадцать четыре года Джин оставалась матерой тусовщицей и свободное время использовала на всю катушку. Она была полной противоположностью Мэтту Тернеру — видно, именно поэтому они так хорошо уживались.

— Дело срочное, Джин, — сказал Болт без тени сочувствия и быстро изложил, что от нее требуется, не обращая внимания на похмельные стоны девушки и приступы хриплого кашля, которые время от времени сотрясали трубку.

— Чтоб мне провалиться, да это дело уже живет собственной жизнью! — сказала она. — Вы хотя бы приблизительно поняли, что происходит?

— Догадок много, но, насколько они близки к истине, я не знаю. Перезвони мне сразу, как отследишь телефон Кэйти Мерон.

Набросив халат и сварив себе крепкого кофе, Болт позвонил Мо и сообщил ему все новости — от анонимного письма, которое Тернер обнаружил на «винчестере» Парнэм-Джонса, до пожара в загородном доме Меронов. В доме Ханов полным ходом шел завтрак. Инспектор слышал, как на заднем плане резвятся детишки, а Сэйра без особого успеха пытается их угомонить. Эта суматоха резко контрастировала с тишиной в квартире Болта.

— Так, значит, кто-то еще знал о маленьком хобби нашего судьи?

— Похоже. Тернер попытается отследить отправителя письма. А тебе я позвонил, просто чтобы ты был в курсе. Сегодня от тебя ничего не требую. Проведи выходной с семьей.

— Спасибо большое, — сказал Мо и попросил его подождать минутку. Болт услышал, как он закрывает дверь, и звуки на заднем плане стихли. — Слушайте, босс, — сказал Мо шепотом, — не хочу чего-то пропустить, дело ведь серьезное. Если я вам понадоблюсь, сообщите, ладно? Мы сегодня ничего особенного не планировали.

— Ладно, учту. Если всплывет что-то важное, позвоню. А сейчас отдыхай, хорошо?

— Как вы думаете, Мероны погибли?

— Не исключено, — кивнул Болт, — потому что они стали обладателями какой-то опасной тайны. Но если они мертвы, то их секрет умер вместе с ними, и у меня есть неприятное чувство, что тогда мы вернемся к самому началу.

Мужчины помолчали.

— В общем, — произнес Мо, — вы знаете, где меня найти.

— Пора тебе кое-что объяснить, — сказал я наконец.

Мы ехали на восток по направлению к Саутгемптону и автостраде М3. Двадцать минут пути прошли в тяжелом, тревожном молчании.

Кэйти вздохнула и заерзала в кресле, избегая моего взгляда. Наверное, теперь она не будет смотреть мне в глаза до конца жизни — сколько бы там ей ни осталось прожить.

— Вчера Джек дал мне ключ от камеры хранения на вокзале Кингс-Кросс.

— А что в камере?

— Джек не сказал. Сказал только, что в случае непредвиденных обстоятельств я должна пойти туда, извлечь содержимое и передать в прессу. Сам он этого сделать не может, чтобы не нарушить адвокатскую этику.

— С каких это пор он стал беспокоиться об этике? Спать с женой друга тоже безнравственно, но он что-то не особо переживал…

— Я только повторяю его слова.

— Так вот что им надо, значит… Содержимое той камеры.

— Видимо, так.

— И ты не спросила у него, что там?

— Спросила. Он ответил, что этот предмет принадлежит его клиенту. Можешь не спрашивать, я не знаю, кто его клиент.

Я недоверчиво покачал головой:

— И ты взяла ключ?.. Зачем ты ввязалась? При чем вообще здесь ты?

— Слушай, Том, я признаю, что допустила ошибку. Признаю!

— «Допустила ошибку», черт побери!.. Ничего себе ошибка! По крайней мере три человека из моего окружения убиты, какой-то сраный садист похитил наших детей — и все потому, что ты завела интрижку с подлым предателем!

— Том, хватит! Не надо мне все время напоминать!

Я сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

— Так ты действительно не знаешь, что спрятано в той камере хранения?

Кэйти и сама успокоилась, ее голос смягчился.

— Не знаю и знать не хочу. Что бы там ни было, оно очень сильно им нужно.

— А почему ты не сказала мне раньше?

— Когда, скажи на милость? Когда Джека убили, я не знала, что делать. Запаниковала, спряталась в коттедже. Пыталась что-нибудь придумать. А потом появились ты и тот человек, который выдавал себя за полицейского.

— Дэниелс… — Со всей этой кутерьмой я что-то позабыл о нем. Вчера ночью он спас нам жизнь. Интересно, спасся ли он сам?