Коготь серебристого ястреба - Раймонд Фейст

Коготь с сомнением посмотрел на Деметриуса, но ничего не сказал. В отличие от других юношей он без труда мог заговорить с Алисандрой и все же давным-давно пришел к выводу, что она не испытывает к нему никакого интереса. Если случай сводил их вместе, она вежливо, но без особого энтузиазма поддерживала с ним беседу, пока остальные парни с благоговением взирали на нее. Коготь сразу решил, что ухаживать за такой — зря тратить время.

Тем не менее если Деметриус был готов рискнуть навлечь на себя гнев повара из-за украденной бутылки вина и даже Рондар оживился, стоило заговорить о вечеринке, то Коготь ощутил ответственность. Он тоже должен был внести свою лепту.

Закончив одеваться, юноша направился на поиски Алисандры.

Костер полыхал вовсю, а вокруг него собрались юноши и девушки — кто парами, кто по трое — и тихо разговаривали. Только Рондар слегка отдалился от компании вместе с какой-то девушкой, чье имя Коготь не знал.

К удивлению Когтя, к костру собрались почти пятьдесят человек. Кроме двух бутылок вина, принесенных Деметриусом, молодежь опустошила большую флягу с пивом, стянутую кем-то из хранилища. Несколько парней совсем опьянели. Коготь сделал глоток вина и отошел в сторону от костра.

Ему нравилось вино в отличие от эля. Медовые напитки детства остались лишь смутным воспоминанием, сброженный мед, которым баловались мужчины его племени, попробовать ему так и не довелось. Теперь он стоял в одиночестве и перекатывал терпкую жидкость во рту, наслаждаясь ее вкусом.

— Почему ты один?

Коготь поднял глаза и увидел, что рядом с ним стоит, кутаясь в легкую шаль, стройная темноволосая девушка, которую звали Габриелла. У нее были яркие голубые глаза и располагающая улыбка.

— Отчего же, я почти всегда в компании, — ответил Коготь.

Она не стала возражать.

— Мне почему-то кажется, что ты всегда… как-то в стороне, Коготь.

Юноша огляделся и ничего не сказал.

— Ждешь Алисандру?

Девушка словно прочитала его мысли, что было вовсе неудивительно на этом острове. Габриелла улыбнулась.

— Нет… то есть да. Я встретил ее до ужина и упомянул о вечеринке, а она… — он показал на остальных девушек, — видимо, передала остальным.

Габриелла повнимательнее вгляделась в него, после чего спросила:

— Неужели ты тоже попал под ее чары?

— Чары? — переспросил Коготь. — Что ты хочешь этим сказать?

— Она моя подруга. Мы живем в одной комнате, и я ее люблю, но она не такая, как все. — Габриелла устремила взгляд на костер, словно увидела что-то в языках пламени. — Так легко забыть, что каждый из нас не такой, как другие.

Коготь не совсем уловил, куда клонит Габриелла, поэтому решил промолчать. После долгой паузы Габриелла призналась:

— Меня посещают видения. Иногда они короче вспышки, промелькнут и исчезнут. А другой раз длятся и длятся, и я успеваю разглядеть малейшие детали, словно нахожусь в одной комнате с остальными и слышу их разговор. Семья отказалась от меня, когда я была совсем маленькой. Родные меня боялись, потому что я предсказала смерть ближайшего соседа-фермера, и тогда селяне прозвали меня колдуньей. — Взгляд ее потемнел. — Мне было всего четыре года.

Коготь протянул руку, чтобы дотронуться до девушки, но она отпрянула, а когда повернулась к нему, на ее лице играла вымученная улыбка.

— Я не люблю, когда до меня дотрагиваются.

— Прости, — сказал он, убирая руку. — Я только…

— Знаю, ты не имел в виду ничего дурного. Несмотря на собственную боль, у тебя щедрая душа и открытое сердце. Поэтому я вижу только боль в твоей судьбе.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Алисандра. — Габриелла собралась уходить. — Я люблю ее как сестру, но она опасна, Коготь. Сегодня она не придет. Однако ты скоро ее встретишь. Ты полюбишь ее, и она разобьет тебе сердце.

Не успел Коготь задать следующий вопрос, как девушка повернулась и скрылась в темноте, а он ошеломленно смотрел ей вслед. Обдумав ее слова, он понял, что испытывает смесь смущения и злости.

Неужели он мало горя хлебнул за свою жизнь? Потерял все самое дорогое, чуть не лишился жизни, потом оказался неизвестно где и учится чему-то совершенно чуждому и временами дикому. А теперь еще ему заявляют, что и в сердечных делах у него нет выбора.

Он поднялся, повернулся спиной к компании и медленно направился к дому. Мысли его путались, и он не заметил, как дошел до своей комнаты. Коготь лег на кровать и уставился в потолок. Перед его мысленным взором, сменяя друг друга, проплыли два лица: Алисандра, чья ослепительная улыбка, казалось, опровергала слова Габриеллы, — разве может представлять опасность существо такое нежное и прекрасное? Но тут он вспомнил боль, промелькнувшую во взгляде Габриеллы, и понял, что девушка не кривила душой, предрекая будущее. Она действительно почуяла опасность, и Коготь больше не сомневался, что должен прислушаться к ее предупреждению.

Он дремал, когда с вечеринки вернулись Рондар и Деметриус, оба слегка навеселе. Болтали без умолку. Вернее, Деметриус болтал без умолку за обоих.

— Ты ушел, — сказал Рондар.

— Да, — подтвердил Коготь. — Если ты помнишь, завтра мне предстоит весь день трудиться на кухне, поэтому, сделай одолжение, прекрати болтать.

Деметриус посмотрел на Когтя, потом перевел взгляд на Рондара и расхохотался.

— Таков наш Рондар — только и знает, что болтать.

Рондар стянул сапоги, буркнул что-то и повалился на кровать.

Коготь повернулся лицом к стене и закрыл глаза, но сон еще долго не приходил.

Прошло несколько недель, и события той ночи, когда Габриелла поведала ему о своем видении, начали меркнуть. Коготь по-прежнему занимался в основном обыденными делами, но и среди них всегда находилось место чему-то новому, что поддерживало его интерес к занятиям. Как и предсказывал Магнус, Рондар сделал из Когтя отличного наездника, а еще через несколько месяцев этот парень, последний из племени оросини, стал слыть самым умелым фехтовальщиком на всем острове. Однако особого почета он не снискал, так как большинство учеников на острове Колдуна почти не тратили время на изучение оружия и приемов его использования.

Уроки магии казались ему по меньшей мере странными. Коготь не понимал и половины из того, что обсуждалось на этих занятиях, и не проявлял никакой природной склонности к этому предмету. Раз или два на него накатывало странное ощущение за несколько секунд до того, как произносилось заклинание, а когда он об этом рассказал Магнусу и Накору, то те битый час терзали его расспросами о том, что именно он чувствовал.

Самым забавным из того, что произошло за эти недели, было увлечение Рондара новенькой девушкой по имени Селена. Оказалось, что эта худенькая вспыльчивая кешианка презирала всех представителей племени ашунтаи без разбора: в детстве ей много раз приходилось наблюдать их на окраине родного города. Ее возмущение тем, как доблестные всадники обращались со своими женщинами, видимо, сфокусировалось на Рондаре, словно он один отвечал за культуру и верования своего народа. Поначалу Рондар отмалчивался, игнорируя оскорбления, колкости и гневные тирады. Потом он начал отвечать с не меньшим пылом, произнося целые тирады, к немалому изумлению Когтя и Деметриуса. А потом, вопреки всякому здравому смыслу, он влюбился в Селену по уши.