Цветок Америки - Жеральд Мессадье

Гаспар вдруг вскрикнул.

Одна из кроватей была занята. На ней лежал скелет. Выглядел он пугающе: во-первых, одна нога валялась на земле; во-вторых, застыл в очень странной позе, словно бы отплясывая танец смерти.

Все замерли, охваченные ужасом. Один из матросов перекрестился. Гаспар склонился над скелетом. На нем не было никаких остатков плоти, однако на черепе сохранились пряди длинных седых волос. Мужчина? Или женщина? Кости выглядели очень тонкими. Одеяло было испачкано и разорвано, особенно ближе к ногам. Из грудной клетки и таза пучками торчали перья. Стервятники, в свое время потрудившиеся над трупом, с особой яростью атаковали ноги и ступни, прикрытые одеялом. Отсюда и странная поза скелета.

Деодат наклонился и поднял порванные четки.

— Христианин, — сказал он.

Кто-то из матросов вскрикнул. За кроватью валялся скелет ребенка.

Две комнаты, вот и все. Еще чулан, где лежало сгнившее дотла белье, некогда тщательно уложенное. Гаспар поспешно отступил. На него ринулась белая сова. Он расставил руки, и птица вылетела в окно. Она свила себе в чулане гнездо.

— Но что же здесь произошло? — воскликнул потрясенный Феррандо. — Наверное, вся деревня вымерла!

Он не ошибся. Одно потрясение следовало за другим.

Когда Гаспар открыл дверь следующего дома, ему на грудь упал скелет. Несмотря на испуг, он сел на корточки, чтобы его рассмотреть: неужели карлик? Бедренные и плечевые кости были искривлены, голова огромная.

Ничего полезного в деревне не нашлось. Ножи проржавели, ткани прогнили, мебель рассыпалась. Один из матросов все же раздобыл трофей: рога, каких никто никогда не видел. Впрочем, в хлеву нашлись и кости самых обыкновенных коров.

В центре деревушки возвышался большой дом. Двери его хлопали на ветру, открывая взору большую залу со скамьями, расставленными в несколько рядов. Церковь. Стало быть, эти люди действительно были христианами. Распятие рухнуло на землю. Скамьи и подсвечники были опрокинуты порывами штормового ветра.

— Уйдем из этого проклятого места! — вскричал один из матросов.

Они шли сюда три часа, столько же понадобится, чтобы вернуться туда, где стояла на якоре «Ависпа».

Гаспар кивнул, но все же обогнул церковь, вышел на кладбище, склонился к могильным плитам и крестам. Торстен Иварссен, 1415–1476… Фрейя Тальберг, 1407–1469…

— Северные люди, — сказал он.

Самой свежей датой был 1487 год.

Они двинулись в обратный путь понурив голову. Пьянящая радость открытия исчезла. Страшные видения оставляли во рту вкус пепла.

— Подумаем об ужине! — воскликнул Вилламора, заметив скалу, где сидели утки.

Эти птицы отличались доверчивостью: их руками можно было ловить. В гонке за ужином приняли участие все, и настроение матросов заметно изменилось к лучшему. Они поймали двадцать одну утку. В течение часа шла резня — уткам сворачивали шею, затем ощипывали их и потрошили. Потом Гаспар с помощью Деодата и Феррандо соорудил костер и очистил ветки от коры, чтобы сделать из них вертела.

Вилламора послал за бочонком вина и чарками, отправив взамен сторожевому экипажу несколько уток.

От жаркого вмиг ничего не осталось: почти месяц никто из них не ел горячей пищи. Совместная трапеза помогла вернуть почти утраченный энтузиазм.

— Значит, мы нашли землю, — сказал Жак Адальберт, — но она безлюдна.

— Стала безлюдной, — поправил Деодат.

— Эти люди были больны, — сказал Гаспар. — Кости у скелетов неправильной формы. Наверняка их скосила какая-то эпидемия. Завтра мы продолжим исследовать берег.

Что до христиан, приплывших на далекую землю, чтобы там умереть, о них можно было сказать одно — это люди с Севера.[23]

Они поднялись на борт в сумерках небывало розового цвета, сразу же легли спать, и ночью всем снились страшные сны.

На следующее утро Гаспар организовал вторую экспедицию, чтобы запастись пресной водой. Он предложил наполнить и бочку троих путешественников. Спустить ее вниз оказалось гораздо легче, чем поднять на борт. Деодат попробовал воду — более чистой ему пить не доводилось.

Члены экспедиции воспользовались случаем, чтобы добыть еще уток.

В полдень, установив, что судно находится на шестьдесят втором градусе северной широты, Гаспар велел поднять якорь и принял решение плыть вдоль побережья, ведя шлюпку на буксире. Через несколько часов он обнаружил, что никогда не видел более изрезанного берега: глубокие бухты сменялись высокими отрогами, похожими на гигантские молы; везде были островки и скалы, явно тревожившие капитана.

— Под водой наверняка есть рифы, на которые мы можем напороться, — объяснил он Феррандо.

Гаспар сравнил прибрежный рельеф с рисунком на портулане, уже весьма потрепанном, и пришел к выводу, что побывавшие здесь раньше мореплаватели не смогли должным образом изучить открытые ими земли, поскольку допустили слишком много неточностей: мыс этого нового континента — если, конечно, это был новый континент — оказался куда более острым, чем на карте, а заливы гораздо глубже врезались в берег. Дважды он сделал попытку бросить якорь на рейде, чтобы затем послать на разведку шлюпку, но здесь было слишком глубоко для якорной цепи «Ависпы». Тем, кто мечтал об очередной высадке на землю, пришлось разочароваться. Деодат вновь занялся рыбной ловлей и вытащил одного за другим трех прекрасных лососей.

Поскольку ветер не менялся и все время дул с севера, «Ависпа» вынуждена была плыть против ветра; даже с убранными парусами, оставив только бизань, она продвигалась вперед очень медленно.[24]Гаспар решил сменить направление и взял курс на запад.

Очередная авантюра, ибо они вновь не знали, куда плывут.