Черная смерть. Как эпидемия чумы изменила средневековую Европу - Филип Зиглер
Шрифт:
Интервал:
То, что можно назвать кинематографическим образом средневекового города, хорошо известно. Улицы, ширины которых едва хватает, чтобы могли разойтись две лошади, петляют между высоких стен домов, смыкавшихся наверху, так что они почти закрывают дневной свет. Сами улицы больше походили на канализационные трубы, чем на улицы, и были покрыты грязью и отбросами – несомненно, это заслуга мириада полногрудых девушек-служанок, с верхних этажей опорожнявших горшки с экскрементами на голову прохожих. Нет ни одного угла на улицах, где не лежало бы тело мертвого осла или нищего, демонстрирующее свои ужасные язвы и уродства милосердным горожанам. Ясно, что находишься в обществе, где гигиену ни во что не ставили, и ни один городской совет не станет тратить время, надзирая за уборкой улиц и очисткой выгребных ям.
Картина хотя, конечно, преувеличенная, но не совсем ложная. По современным стандартам, средневековый город показался бы очень грязным и вонючим местом. Но было бы несправедливо считать, что горожан и правителей не беспокоили все эти неудобства и они ничего не предпринимали, чтобы исправить положение. Благодаря исследованиям британца Эрнеста Сабина и других ученых мы много знаем об условиях жизни в Лондоне и деятельности мэра, олдермена и городского совета. Хотя у Лондона, как у самого крупного города Англии, были и самые серьезные проблемы, но он обладал и самыми большими ресурсами, чтобы с ними справляться. Общая картина лондонской грязи, или чистоты, более-менее характерна для большинства английских городов.
Нет нужды говорить, что санитарное оснащение было скудным и примитивным. В монастырях и замках довольно часто имелись уборные. С 1307 года Вестминстерский дворец мог похвастаться трубопроводом между королевской уборной и общей сливной трубой, которую установили, чтобы смывать отходы из королевской кухни. Но она, вероятно, была единственной в Лондоне. Обычно отхожие места аристократов выступали над Темзой, чтобы экскременты падали прямо в реку или стекали по поверхности стены замка. Хуже было, когда уборные располагали не над свободно текущей рекой, а над мелким потоком или рвом. Например, обследование состояния рва Флитской тюрьмы в 1355 году выявило, что, хотя ему полагалось иметь ширину 10 футов и достаточно большую глубину, чтобы по нему могла пройти лодка, груженная вином, он был забит отходами 11 уборных и трех сливных труб. Слой осадка был таким толстым, что течение воды из Флит-стрит по тюремному рву прекратилось.
Некоторые горожане пытались избавиться от своих отходов, смыв их в общую канализацию, проходившую в середине улицы. Более изобретательный способ был продемонстрирован судом присяжных в 1347 году, где выяснилось, что два человека сливали свои нечистоты в колодец соседа. Эта хитрость обнаружилась, только когда колодец начал переполняться.
Обычно тем, кому посчастливилось иметь собственную уборную, полагалось иметь и собственную выгребную яму. В теории она должна была соответствовать определенным минимальным стандартам: располагаться на расстоянии по меньшей мере полфута от земли соседей, если она была облицована камнем, и три с половиной фута, если нет. Но часто случалось, что стоки просачивались на прилегающие владения и отравляли частные или общественные колодцы. Но это была не единственная опасность, связанная с выгребными ямами, как выяснил злосчастный Ричард Грабитель, когда провалился сквозь прогнившие доски своей уборной и утонул в собственных экскрементах. Большинство кварталов многоквартирных домов имели свои отхожие места, хотя их наличие не являлось обязательным. Но даже если такие удобства отсутствовали, был шанс, что неподалеку есть общественная уборная.
Несмотря на то что канализационные трубы и выгребные ямы были, вероятно, самой важной сферой ответственности городского совета, они были не единственной сферой его деятельности, куда власти считали нужным вмешиваться. Объектом соблюдения строгих правил являлись три городские скотобойни: Сент-Николас вблизи монастыря миноритов в Ньюгейте, Сток-Маркет около Уодбука и Ист-Чип. В годы, предшествовавшие Черной смерти, распространившаяся на юге Англии эпидемия среди крупного рогатого скота, вызвала многочисленные судебные преследования за продажу мяса, признанного «гнилым, испорченным, вонючим и гадким для рода человеческого». Нарушители рисковали оказаться у позорного столба, под которым сжигали протухшее мясо. Серьезную проблему представляла утилизация отходов. Во время эпидемии Черной смерти мясникам бойни Сент-Николас выделили место на Сикоул-Лейн вблизи Флитской тюрьмы, где они могли разделывать туши и выбрасывать внутренности. Но под давлением приора церкви Святого Иоанна Иерусалимского их потеснили, предложив на выбор Стратфорд или Найтбридж – оба места достаточно отдаленных, находившихся за пределами городских стен. «Потому, – гласил королевский указ, – что из-за убиения крупных животных, из которых по улицам стекала гнилая кровь, а кишки попадали в Темзу, воздух в городе стал очень сильно испорчен и заражен, отчего происходила отвратительная и самая мерзкая вонь; болезни и много другого зла случалось с теми, кто проживал в этом городе или приезжал в него; и большая опасность грозит им, если сейчас не принять мер против нее…»
Окончательное решение состояло в строительстве дома на пирсе над Темзой, где потроха мыли прямо в реке во время отлива.
Но даже с такими предосторожностями состояние улиц было далеко не удовлетворительным. Многоквартирные дома, где каждый этаж проектировался на два-три фута выше нижнего, видимо, были рассчитаны на опорожнение горшков, выбрасывание отходов и мусора прямо на улицу. Сточные канавы, проходившие посередине узких улиц и по обеим сторонам широких, обычно не годились для слива мусора, к которому добавлялся навоз от бесчисленных домашних животных, живших в центре города. Открытые сточные канавы, сбегавшие к реке, лучше справлялись со своей задачей, но даже они часто засорялись и особенно во время засухи не могли смыть все, что в них попадало.
Чтобы справиться с этими проблемами, городской совет назначил нескольких «мусорщиков», дав им указание «убирать мусор и брать по четыре пенса с тех, кто вылил на улицу помои, или, иными словами, убирать мусор за их счет». К 1345 году наказание за загрязнение улиц выросло до двух шиллингов, и каждого домовладельца признали ответственным за грязь перед его домом, кроме тех случаев, когда он мог доказать свою невиновность. В каждом административном районе города назначался по меньшей мере один уборщик мусора, и на него, похоже, приходилось 40–50 повозок и лошадей. Домовладельцы, понимавшие, что если позволить, чтобы улица зарастала грязью, то пострадают они сами, как правило, выступали надежной опорой действий властей. Иногда, правда, их помощь оказывалась чересчур активной, как в том случае, когда один разносчик выбросил кожу угря на
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!