Штрафники штурмуют Берлин. «Погребальный костер III Рейха» - Роман Кожухаров

Этот артиллерийский расчет был закопан по всем правилам, в полный профиль, с усиленным насыпью и бревнами бруствером и специальной амбразурой, позволявшей стволу орудия держать в поле зрения достаточно широкий сектор обстрела.

122-миллиметровый снаряд, ювелирно пущенный «ИСом» в ответ, лег точно в эту амбразуру. Ширина просвета и калибр подошли друг другу идеально. Направленный по ходу выстрела, в сторону железной дороги, мощнейший взрыв, будто гигантской стальной метелкой, вымел из артиллерийского окопа груду металла, только что бывшую орудием, и обезображенные куски человеческой плоти, только что бывшие артиллерийским расчетом.

«Тридцатьчетверки», не сбавляя ход, стали расходиться в стороны, стремясь выйти из-под фронтального обстрела вражеских орудий. Шаталин, охватывая правый фланг, оказался под углом к вражескому расчету, который вел огонь с крайней правой точки сектора наступления. Фашисты приспособили под огневую позицию каменные стены невысокого сарая, проломив заднюю сторону для удобства ведения стрельбы. Они явно не успели за перемещениями русского экипажа. На ходу развернув башню вправо, танкисты чуть сбавили скорость и в тот же момент произвели выстрел.

Осколочно-фугасный снаряд вошел в побеленную кирпичную кладку, обрушив строение и погрузив все в завихрения огня и дыма. У вражеской артиллерийской точки, оставшейся в одиночестве практически по центру, у самого начала разрушенного теперь почти наполовину здания депо, шансов практически не осталось.

Разгоряченный удачной стрельбой «зверобой» и поймавшие кураж «тридцатьчетверки» практически одновременно, из трех танковых орудий, выстрелили по немецкой пушке. Огненный смерч обрушился на то место, где окопались артиллеристы, и превратил его в глубокую обугленную воронку. По инерции ударная волна обрушила фасад депо, превратив его в груду обломков.

Танковые пулеметы гвоздили градом пуль оборонительные траншеи, до основания срывая брустверы. Ошеломительный итог дуэли танковых экипажей и немецкой артиллерии, видимо, произвел на умы и сердца оборонявшихся неизгладимое впечатление.

Когда гусеницы танков приблизились вплотную к траншеям и штрафники развернулись в цепь, выбежав из-под прикрытия бронированных корпусов, немцы стали выскакивать из окопов, показывая свои спины. Кто-то, в ком ненависть и злоба пересиливали инстинкт самосохранения, пытался оказать сопротивление.

Аникину на бегу удалось уложить точно выпущенной очередью одного «фаустника», который, как черт из табакерки, вдруг возник, точно из-под земли, с взведенным гранатометом и физиономией, перекошенной пароксизмом остервенелого отчаяния.

Танки пересекли линию траншей и принялись маневрировать в виду хозпостроек, круша и давя все и вся, настигая очередями своих пулеметов пытавшихся спастись бегством. В траншее завязалась рукопашная схватка.

Штрафники, охваченные лютой ненавистью, стреляли в серые шинели, пятнистые куртки, мозжили прикладами, кромсали лопатками перекошенные страхом и злобой лица, поднимали врагов на штыки и ножи.

Бойцы мстили за павших и искалеченных товарищей, за поруганных матерей, жен, сестер, снова и снова с головой купали фашистов в их же крови, и сами с головой окунались, стремясь во что бы то ни стало смыть коросту своих грехов, давящую тяжким грузом, начисто вымыться в кровавой бане и, искупавшись в ней, искупить…

* * *

Слева, следом за вторым «ИСом», показались фигуры пехотинцев. На штурм оборонительных немецких позиций шли бойцы Настасенко из второго взвода отдельной штрафной армейской роты. К этому времени аникинцы при поддержке своих «тридцатьчетверок» значительно расширили захваченный участок «зеленой линии», раздвинув его и вправо и особенно влево, чем значительно упростили своим товарищам из второго взвода боевую задачу.

Андрею даже удалось перекинуться парой слов с Настасенко. Молодой лейтенант, с перевязанной бинтом головой под шапкой-ушанкой, обрадовался как ребенок, увидев Аникина и его бойцов. И тут же, во время разговора с Андреем, чуть не потерял сознание.

– Ничего, ничего… отпустило… – успокаивающе, с вымученной виноватой улыбкой, произнес Настасенко, отводя от себя руки бросившихся на помощь Аникина и стоявших тут же рядом Липатова и настасенского замкомвзвода, крепкого вологодского мужика Мартынова.

– Балкой шибануло командира… – поясняя, запричитал Мартынов, будто оправдываясь, что не уберег командира. – Каска ажно вмялась, что твоя миска. Когда б не шапка, голову бы напополам раскроило…

Оставив лейтенанта на попечение его зама, Андрей и Липатыч почти бегом направились вдоль траншеи в сторону немецких позиций, захваченных взводом. Они миновали одну из артиллерийских огневых точек, крайнюю справа, уничтоженную выстрелом «ИСа». Они были вырыты по всем правилам обороны, имели даже запасную позицию для ведения стрельбы. Но воспользоваться ею фашистские артиллеристы не успели. Черная, еще дымящаяся воронка зияла на месте, где стояло мощное 75-миллиметровое орудие. Сама пушка, с погнутым стволом и смятым защитным щитом, лежала на боку, на верхнем краю воронки. По всему диаметру страшного конуса были разбросаны обезображенные трупы фашистских пушкарей. Четверо лежали в самой воронке, еще четверо угадывались в страшных останках, разбросанных в радиусе нескольких метров от воронки.

В обход воронки, навстречу им бежал Шевердяев.

– Видали, товарищ командир?! Ай да «ИСы»!.. – в еще не остывшей горячке боя крикнул он, кивая головой в сторону страшной картины уничтоженного артиллерийского расчета.

– Ай да «ИСы»! И наши танкисты молодцы! – с нескрываемой злой радостью добавил Шева. – Так им – гадам… За Никодима…

Несколько немцев успели сдаться в плен и теперь, перепорученные взводным под контроль Тютина и Жижевича, как испуганное стадо овец, жались к разрушенной стене депо, от страха не обращая внимания на нависшие прямо над их головами, тлеющие кровельные стропила.

Русская «самоходка» выкатила из-за развалин углового дома и тут же произвела выстрел. Снаряд по диагонали пересек пространство улицы справа налево и угодил в цокольную основу первого этажа дома, где укрывались Хаген и «фольксштурмовцы». Лейтенант Пиллер назначил Хагена старшим отделения, которое было выделено в арьергардную группу. Произошло это еще во время артобстрела, который русские обрушили на северный берег канала Тильтов, стремясь уничтожить огневые точки, расположенные вдоль всей окраины, примыкавшей к водному рубежу.

Снаряды всех калибров посыпались на противоположный берег почти сразу после того, как бронетранспортер «Ханомаг», в котором находился Хаген вместе другими отступавшими, переправился через единственный мост через Тильтов, в районе полутора километров.

Артобстрел со стороны наступавших длился более получаса. За это время огневой вал русских орудий превратил в руины широкую, в глубь кварталов уходящую полосу зданий вдоль канала. Из разрушенных верениц домов в небо поднимались целые тучевые фронты, непроглядной пеленой заслоняя и без того тусклый свет спрятанного за облаками апрельского солнца.