Возвращение Эмануэла - Клаудиу Агиар

Прежде чем окончательно проснуться, как будто все еще во сне, я услышал женский голос, обращавшийся ко мне:

— Сеньор, мы прилетели! Выходите, пожалуйста, сеньор! Отстегните ремень безопасности, будьте любезны!

Надо же, я даже не отстегнулся во время всего полета. Вначале мне показалось, что она обращается к кому-то, находящемуся рядом со мной, но когда огляделся, то никого не увидел. Я был единственным пассажиром, остававшимся в салоне. Испуганный освободился от ремня и заторопился к двери, где меня ждала стюардесса. С улыбкой поблагодарив за то, что я выбрал ее авиакомпанию, она пожелала мне удачи.

Ступив на трап, я почувствовал досаду из-за того, что не проснулся раньше, чтобы выйти вместе со всеми. А вдруг мои разочарованные родственники уже уехали, не обнаружив меня среди других пассажиров. Как жалко! И это я, который так хотел увидеть отца, мать, бабушку Кабинду, Лауру, своих сестер Марину и Жоану, Май-да-Луа, Сайкалу и остальных. А теперь получалось, что сам проспал возможность увидеть их там, в аэропорту, услышать их крики: «.. Вон он идет! Посмотри на Эмануэла, он прямо как лорд!»

Вновь оглядевшись, я испугался, поняв, что скорее всего в аэропорту действительно уже никого нет. Наверняка они уже пошли домой. Я посмотрел на самолет. Мне хотелось в последний раз взглянуть на огромную птицу, доставившую меня назад, в мои родные края. Стюардесса оставалась на прежнем месте, и мне даже показалось, что она улыбается.

Войдя в вестибюль, я начал искать глазами среди встречающих своих родственников. Ни одного знакомого лица. Почему-то мне казалось, что бабушка Кабинда вот-вот должна была рвануться ко мне и радостно прижать к себе. Однако ни ее, ни других моих родных не было. Я не знал, что делать.

Расстроенный, я дошел до самого выхода на улицу, но и там никого не встретил. Оставалось дождаться чемоданов и ехать домой одному. Неужели телеграмма не пришла вовремя? А-а, конечно же! Возможно, ее просто не вручили! Затем я вспомнил, что почтальон каждое утро проходил с матерчатой сумкой за спиной мимо нашего дома. Кроме того, я видел копию телеграммы в руках адвоката в Ресифи. Возвращаясь к месту выдачи багажа, я то и дело оборачивался и заглядывал в лицо каждому встречному. Я был в отчаянии: наконец-то добраться до Сеара и чувствовать себя таким одиноким! Меня начинали душить слезы.

Поскольку выдача багажа задерживалась, я пошел в туалет. Не дело было плакать на виду у посторонних. Я зашел в кабинку и, прежде чем расстегнуть пуговицы на брюках, нащупал в кармане пальто конверт, который адвокат вручил мне в последнюю минуту перед отлетом из Ресифи, порекомендовав открыть его только по прибытии в Сеара. Значит, самое время это сделать.

Я нервно сунул руку в карман, и пальцы, коснувшись конверта, сразу же задрожали. Дал волю чувствам, так как уже был расстроен тем, что никто не пришел меня встретить. Крупные буквы, каллиграфически выведенные, плясали у меня перед глазами: Сеньору Эмануэлу Сантарему. Лично. Какая дьявольщина внутри, что он так прочно запечатан? У меня не было выбора: я открыл конверт одной рукой, даже забыв, что одновременно мочился.

Содержимое меня удивило: всего один листок бумаги, тот же аккуратный почерк. И я начал читать:

Мой дорогой Эмануэл!

Когда ты будешь читать это письмо, время и обстоятельства изменятся настолько, что я даже не знаю, где буду находиться. Но в одном уверен — ты будешь в Сеара.

Эмануэл, то, что я сделал для тебя, — ничто в сравнении с тем добром, которым ты расплатился со мной, особенно когда мы вместе терпели лишения на дорогах нашей несчастной Бразилии. Я думал, что никогда в жизни не смогу встретить кого-то, кто меня не предаст и не причинит мне никакого зла, а ты, Эмануэл, доказал, что это возможно, потому что это случилось на самом деле. Ты очень добрый человек, Эмануэл, и я никогда тебя не забуду, где бы ни был. Я постараюсь изменить свою жизнь, но сначала мне надо свести счеты кое с кем в Сан-Паулу, в том числе и с той женщиной, которую мы называли Жануарией. Мне, конечно, известно, что обманывать — свинство, и теперь наступил момент признаться, мой дорогой, что женщину, с которой ты познакомился в тот злополучный день как с моей подругой или любовницей, зовут совсем по-другому. Просто тогда она сама себя называла Жануарией. Для того, чтобы ты больше не терялся в догадках, сообщаю тебе, что именно она убила старого Кастру, своего несчастного мужа, от которого получила в жизни все, за что и отблагодарила его тремя выстрелами. Револьвер был тогда у меня в руке, потому что несколькими секундами раньше я сумел отобрать его у нее, иначе она наверняка выстрелила бы в меня — единственного свидетеля, видевшего, как она стреляла в бедного старика. Кто знает, может быть, она убила бы и тебя, так как ты мог увидеть, как она стреляет в меня. Однако все обошлось.

Надеюсь, что адвокат из Ресифи сделал все так, как я просил его перед своим отъездом. Прими мои дружеские объятия. Твой навсегда.

Блондин.

Дочитав письмо до конца, я почувствовал, что совсем обессилел, и вынужден был схватиться за край раковины, чтобы не упасть. Вложив письмо в конверт, медленно открыл кран и плеснул в лицо холодной водой. Все потеряло смысл. Казалось, что рассыпался фильм и теперь отдельные его кадры беспорядочно мелькали в моей голове. Одно не монтировалось с другим. Я не знал, что делать. Как поверить тому, что слова Блондина — правда? Это было выше моих возможностей. Слезы как будто смешались с водой, которой я плескал себе в лицо, и полились ручьем.

Через некоторое время кто-то вошел в туалет и уставился на меня. Я оставался там, где стоял, продолжая глядеть на воду. Образуя воронку, она стекала в отверстие белой раковины. Сознание фиксировало мельчайшие подробности происходящего, и в то же время полностью было сосредоточено на поисках ответа на один-единственный вопрос: Почему Блондин?! И я, видимо, со стороны напоминая сумасшедшего, повторил его несколько раз вслух. Мужчина приблизился ко мне и, заботливо поддерживая, будто зная о причине моего отчаяния, сказал:

— Не плачь, Эмануэл, в жизни бывает всякое, но жить стоит! Понимаю, что, вернувшись, ты испытываешь очень сильные чувства. И все же не надо плакать!

Подняв голову, я увидел перед собой Сайкалу. Думая, что продолжается кошмарный сон, я дотронулся рукой до его лица. Оно было настоящим. В вестибюле, выйдя из туалета, мы встретили Марину, мою сестру.

Все трое мы сели в такси и отправились домой — в Писи. Но то, что при других обстоятельствах могло бы стать счастливым концом, оказалось только началом…

— Куда едем, сеньор? — спросил таксист.

— В Писи, пожалуйста. Сайкала, садись рядом с шофером! А я сяду сзади, потому что хочу поговорить с Мариной.

— Что ты собираешься делать, Эмануэл? Теперь, когда тебе удалось разбогатеть и ты вернулся из Сан-Паулу? Как твоя сестра, я имею право знать!

— Конечно, Марина. Постой, ты сказала — «разбогатеть»? Это не так! Но сначала скажи, что случилось с бабушкой Кабиндой? Почему она не приехала с тобой, чтобы встретить меня в аэропорту? Это же недалеко! Неужели для нее это уже трудно?