Не люби меня - Ульяна Соболева

– Переходы… Несанкционированные выбросы порталов. – Она напрягалась, и я мысленно чертыхнулся. Значит всё же проклятый ублюдок предал меня. Жаль… Он был единственным, чья смерть была бы мне небезразлична.

– Мы засекли их в нескольких местах.

– Нейл никогда не сделал бы то, что могло бы навредить вам, ваше величество. Вы сами увидите и убедитесь в этом. Он лишь проводил опыты в попытках открыть новые каналы и обязательно сообщил бы вам, как только получил бы положительный результат. Вы можете увидеть это сами.

– Какая отчаянная речь! Ты защищаешь его с такой горячностью, что я уже практически уверен в его абсолютной виновности.

Я обхватил ладонями ее лицо, нагло «вскрывая» голову, отбрасывая слой за слоем лишние мысли, стараясь не отвлекаться на ужас, вспыхнувший на дне ее глаз. Не сейчас. Я буду смаковать его гораздо позже. Нейл, мать его, не мог подсесть на обычную смертную шлюху. И уже сейчас я чувствовал, как тянет прикасаться к ней еще больше. Сжать пальцы на скулах, причиняя страдания, оставляя синяки, видеть, как страх в глазах сменяется болью, как замирает сердце жертвы в присутствии хищника. Девочка была слишком вкусной, чтобы я вернул ее Нейлу в целости и сохранности.

А потом ее выгибает от боли, и я едва не захлебываюсь волной физической агонии, охватившей тело. Похлеще любого наркотика. Мощной струей адреналина прямо в кровь, вызывая неконтролируемое желание выпить все эмоции досуха.

И удовольствие омрачается четкой картинкой перехода ублюдка моего брата в один из низших миров. Сплетённые пальцы рук, и два силуэта, сделавшие шаг навстречу неизвестности в портал. Женская фигура позади мужской, словно этот идиот боится, что ей причинят вред. Как типично для любого влюбленного мужчины – быть готовым защитить свою женщину от любых внешних врагов и самому стать ее невольным палачом.

Нехотя разжал пальцы, прерывая контакт, глядя, как она, обессиленная, падает к моим ногам. Ты дала намного больше, чем планировала, так ведь, малышка? Так глупо подставиться… и ради чего?

Пригубил из бокала кровь, позволяя Лие прийти в себя.

– Хорошая девочка. Держишь свое слово. Ползаешь у моих ног.

Я встал, мысленно призывая одного из своих слуг. Когда тот вошел, кивком указал на смертную:

– Собрать ее вещи и отвести в комнату для особых гостей. Запереть там до дальнейших указаний. – Повернулся к Лие, наслаждаясь ее медленным пониманием ситуации. – Никогда не играй с хищниками, Лия. Особенно если не знаешь всех правил игры.

РАНЕЕ

Император нервно мерил шагами свою спальню. Он чувствовал самую настоящую злость, ярость. Он ощущал её каждой клеточкой тела, она бурлила в венах, заставляя время от времени призывать слуг с очередным ребенком в виде успокоительного. Алерикс выпивал досуха эмоции и кровь маленьких людишек и озлобленно кидал опустошённые тела на ковер. Безучастно смотрел, как несчастных выносят не смеющие поднять голову прислужники, и снова начинал ненавидеть их всех. Всех до одного смертных. Таких жалких, слабых, ничтожных. Единственное, для чего они пригодны, – это стать обедом своим господам, молча служить и быть готовыми всегда подставить свою шею или задницу, в зависимости от того, чего захочет хозяин. Использовать и забыть. Вот и всё!

И сейчас императора коробило именно осознание того, что он не мог ни использовать, ни забыть эту сучку. Жалкую смертную с глазами цвета неба. Нет, не того серого, вечно затянутого тучами неба, а светло – голубого, яркого неба из мира смертных, где Алерикс бывал всего лишь раз в жизни. И едва не задохнулся от всех тех красок, которые вдруг неожиданно обрушились на него. Алерикс даже не смог сдержать вздоха удивления, когда понял, что в том мире даже воздух искрится разными цветами. Он покинул проклятое место, как только увиделся с одним из своих шпионов. Несмотря на то, что тот довольно заискивающим тоном просил оказать ему честь и почтить вниманием его скромное жилище. Но Алерикс лишь досадливо поморщился, приказывая жестом руки замолчать, и позволил проводнику перенести их на Единый Континент.

Император попросту не мог показать, что этот мир, это небо, это яркое, почти оранжевое солнце, жаркими лучами касавшееся его лица, в какой-то мере даже напугали его. Нечто неизведанное, слишком сильное для привыкшего к вечному туману и холоду.

И Алерикс с удовольствием втягивал в себя затхлый запах тёмного смога Континента, настолько плотного, что, казалось, его можно схватить руками. Это было то, что он хорошо знал. То, к чему привык. То, чем он мог управлять. А сильных личностей ничто не пугает так, как неизвестность и угроза потери контроля.

И тогда он злился на себя так же, как и сегодня. За то, что едва не выказал свою слабость.

Император сел в кресло, откинув голову назад и закрывая глаза, длинные пальцы, унизанные перстнями, словно играли в воздухе на невидимом инструменте, пытаясь найти тончайшие струны, почувствовать присутствие. Её присутствие. И в который раз тщетно. Тщетно, мать вашу! Неслышная чужому уху музыка отдавалась в его голове жёсткими быстрыми аккордами нетерпения и досады, но всё без толку. Этот ублюдок Нейл слишком хорошо скрывал её от любых поисковиков. Проклятие, иногда Алерикс боялся даже представить себе, сколько силы таится в его племяннике, если ему удается так хорошо маскировать свою женщину, закрывать её мысли от всех и от самого правителя тоже. Удручало то, что до недавних пор Алерикс был уверен в том, что если Нейл и не уступает ему по силе, то и не превосходит в ней однозначно. Но сейчас… сейчас дядя ощущал кожей ту мощь, которая исходила от племянника, и предательские мысли о том, что неспроста последние два десятилетия он перестал читать, как открытую книгу Верховного консула, то и дело посещали голову монарха.

Алерикс чертыхнулся про себя, испытывая желание вгрызться в сердце своего единственного родственника. Такого не было, даже когда Алерикс отдавал приказ об убийстве своего родного брата – отца Нейла. Он не чувствовал к тому ни ненависти, ни страха. Он просто брал то, что считал своим. Трон. И при других обстоятельствах, например, родись Алерикс старшим сыном, а не младшим Единый Континент принадлежал бы ему. И даже мысль убить брата ужаснула бы его. Нет, император не был сентиментальным или любящим. Но, видимо, всё же у Мортиферов была одна фамильная слабость. И порой Алерикс презирал весь свой род за нее. Мортиферы, как древнейшая и сильнейшая фамилия, никогда не испытывали надобности в истреблении своих же. Более того, Алерикс Мортифер имел относительно любящих, насколько позволяла им сущность и высочайшее положение в государстве, родителей и брата. Он грезил о троне, но понимал, что недостаточно силен для того, чтобы отвоевать его у отца. До тех пор, пока отец сам не подставился.

Алерикс усмехнулся, вспоминая. Покойный император добровольно истощил себя для того, чтобы спасти своего единственного внука. Глупость, которую Алерикс не мог понять. И принять. Он искренне верил, что хорошо иметь семью, помощь, руку, которая поможет тебе в трудную минуту. Но нет ничего более бессмысленного, чем пожертвовать собой ради неё. Непростительный идиотизм как в звериной стае, так и в мире Деусов. И его отец был сам виноват, он бесконечно разочаровал своим необдуманным поступком сына, прежде гордившегося жестокостью и силой своего родителя.