Лед - Лалин Полл

– О сотрудниках виллы, – сказал Шон, и это было правдой, они действительно сотрудничали. – К счастью, у нас имеются апартаменты в городе. На случай подобных происшествий.

Кингсмит похлопал Тома по плечу.

– Ты прав, что даешь мне отпор. Я становлюсь старым и негибким. Конечно, мы должны помогать им. – И он повернулся к своему экипажу: – Счастливого возвращения Бенуа. Скажите, пусть повеселится.

Командир пообещал, что передаст это. И экипаж поспешил к самолету.

– Кто такой Бенуа? – спросила Мартина.

– Один приятель, сущий мальчишка, которому стукнул полтинник. Арендую ему самолет для его торжеств. Но им еще нужно залететь в Ригу – захватить кое-каких гостей.

– А где будет вечеринка? – спросил Том тем простодушным тоном, который, как знал Шон, предвещал неприятности.

Кингсмит, похоже, тоже это почувствовал, судя по его улыбке.

– В Центрально-Африканской Республике. Хотя подозреваю, они вряд ли будут сидеть на одном месте.

– Оттуда поступает прекрасное розовое дерево, – сказала Рэдианс. – Оно теперь очень популярно в Азии.

– Розовый махагон? Я надеюсь, вы не импортируете его…

– Конечно нет, глупый. Но у меня есть глаза на голове – оно повсюду. Эй, Том, давай поедем со мной, пока ты еще холостой. Я покажу тебе все места, где творят произвол. – Она усмехнулась ему.

Он словно не заметил этого.

– Надеюсь, эти гости из Риги совершеннолетние?

– Томас! Неужели я бы стал так компрометировать свою команду? Они все взрослые во всех отношениях.

Том не улыбнулся ему в ответ.

– Значит, ты снова начал работать в ЦАР?

– Конечно. Горное дело, насколько мне известно, еще не противозаконно, как и содействие местной экономике, учреждение центров здравоохранения после эпидемии и обогащение множества людей. Том, ты себе грыжу заработаешь, пытаясь контролировать весь мир.

– Я не пытаюсь контролировать его, я просто хочу…

– …чтобы все было по-твоему, я помню. По-хорошему, по-зеленому, по правилам. Я это знаю – и, ради бога, будь таким и дальше – такой ты нам и нужен здесь. Но позволь, я скажу тебе: ты все время заглядываешь под камни – и знаешь, что ты там увидишь? Нормальную первозданную грязь и существ, которые там живут. Это называется финансовой экосистемой, и я так же бдительно охраняю ее, как и ты – свои экосистемы. Так устроен мир, и отрицать это – ханжество, все равно что отрицать работу своего организма. Завязывай с отрицанием и подключайся к остальным!

– Что же я отрицаю, Джо?

– Что лед тает, тает и растает – и мы ничего…

– Мы очень даже можем – все вместе…

– Время упущено, нет политической воли. Посмотри на Штаты! Гораздо легче заставить вас, слезливых святош, винить себя за то, что вы летаете на отдых, чем изменить торговую сделку. Правительства будут скорее инвестировать в космос, чем разгребать этот бардак. Через несколько веков все это по-любому превратится в священные реликвии. Твоя прекрасная идея о том, как все сплотятся ради благородных целей, работает только в кино, на войне и в спорте. В реальной жизни каждый за себя и за свою семью – и нет ничего более эгоистичного, чем завести новую семью.

– Джо, ты ошибаешься.

– Ничуть.

– Но это моя работа на вилле – убеждать как раз таких людей, как ты…

– Таких, как я, больше нет – я уникален.

– …что выгоднее преследовать общие интересы, чем свои личные, эгоистические, – так ты больше заработаешь.

– Ты идешь против человеческой природы.

– Люди лучше, чем ты думаешь.

Джо Кингсмит повернулся к Шону:

– Обожаю этого мальчишку.

– Я не мальчишка, – сказал Том без улыбки. – И мы оба знаем, что я тебе не по нутру.

– Хорошо. Но я тебя уважаю. – Кингсмит уже не шутил. – Я серьезно, Том, давай ты съездишь в ЦАР, Конго, даже в Южный Судан, если захочешь.

– Ты что, спятил? Ты там работаешь?

– Ага, видишь, вот с чем я должен иметь дело. В Южном Судане много талантливых, трудолюбивых людей, развивающих инфраструктуру, – приезжай и сам увидишь, чем я занимаюсь. Я избавлю тебя от волнений.

Кингсмит остановился и проводил гордым взглядом свой самолет, выходивший на взлетную полосу.

Когда самолет исчез из поля зрения, в свете дуговых ламп возникла фигурка, шедшая по припорошенной снегом щебенке к зданию терминала. Вместе с ней в помещение ворвался порыв холодного воздуха, и стеклянные двери закрылись. Это была женщина в длинной коричневой парке с отороченным мехом капюшоном, она обшаривала свои карманы в поисках звонившего телефона. Они смотрели, как она расстегивает парку и пытается достать телефон из белого халата со следами запекшейся крови. Телефон замолчал раньше, чем она достала его, и она крепко выругалась, прежде чем заметила других людей. Когда она увидела Тома, на ее лице отразилось изумление.

– Я так плохо выгляжу? – Он подошел к ней. Она стояла, молча глядя на него. Они поцеловались так неловко, как целуются только бывшие любовники.

Мартина с Рэдианс переглянулись.

Шон сделал глубокий вдох и вышел вперед.

– Руфь! – воскликнул он. – Какой сюрприз – увидеть тебя здесь!

Они поздоровались как старые друзья, какими были когда-то.

– Прошу внимания! – Шон взял инициативу в свои руки. – Это доктор Руфь Мотт, знаменитый биолог, специализирующийся на…

– …морских млекопитающих Крайнего Севера, – завершил фразу Том. – Ursus maritimus, в частности.

– Я уже не занимаюсь ими, – сказала Руфь, – но сейчас на мне кровь одного из них. Его я, как ни печально, должна была подготовить к аутопсии. – Она оглядела всех. – Привет. Извините, что я в таком виде, но мне только что пришлось отделять голову. И… ну и всякое такое. – Она взглянула на Мартину и Рэдианс, затем на Тома. – Что ж, я, пожалуй…

– Нет, не уходи. – Том взглянул на Шона. – Мы остаемся тут на ночь, верно? Так что нам нужно поесть.

Шон знал, что за этим последует и как нужно действовать.

– Да, верно. Руфь, если ты свободна, можешь присоединиться к нам.

– Спасибо, но мне не хотелось бы быть непрошеным гостем.

Рэдианс указала на Кингсмита:

– Этот сегодня мой. – Затем она указала на Мартину, но Шон опередил ее:

– Мартина со мной.

– Мартина? – Что-то промелькнуло в глазах Руфи Мотт. – Привет.

– Да, ужасная разлучница собственной персоной. – Мартина улыбнулась. – Пожалуйста, не начинайте меня ненавидеть, пока не узнаете по-настоящему.

Руфь против воли улыбнулась: