Командировка в ад - Анатолий Федорович Дроздов
Шрифт:
Интервал:
Приняв решение, ждали ночи. Тем более, Несвицкому после чрезвычайных усилий по возвращению к жизни умирающей, как и трем бойцам, налетавшимся впереди пикапа над ночной лесной дорогой, требовалась «перезарядка батареек». Отдыхали в том же пикапе, пока Давидовац с Петером ходили в ближайшую деревню разжиться продуктами.
— Хреновое у меня предчувствие, — признался Олег, когда стемнело, и четверка принялась за снаряжение к вылету. — Видите? У них зенитные прожектора. Мало им тепловизоров. Знают же твари, кто отправлен к ним в тыл. Найти бы ту пичку, что настучала фашистам про наш поход…
С легкой руки Николая немцы для его окружения стали фашистами. Никто не знал, что это конкретно означает, но, бесспорно, нечто отвратительное.
— Стараемся не попасть в луч, — брякнул очевидное Душан. — Плохо, что глушители пришлось расходовать при стрельбе по полицейским. С каждым выстрелом толку от них меньше.
— Зато благодаря тем же полицейским у нас почти безграничные патроны, — возразил Олег, увешанный магазинами как елка цветными шарами. — Я, пожалуй, еще пулемет возьму.
Несвицкий запретил. Унаследованный от убитых полицейских чешский пулемет на сошках и с магазинным питанием действительно был удобен, но одновременно тяжел. Сушинский и без того летает на пределе возможностей, поднимая в воздух центнер собственного веса. С пулеметом в руках — дополнительный расход энергии. А в ближнем бою пистолет-пулемет — идеальное оружие, если у солдат нет бронежилетов. А вот это вряд ли, они же — не спецназ Бундесвера.
Вылетели с приближением состава. Дополнительный шумовой эффект отвлекал часовых. А три яркие фары тепловоза, надо надеяться, заставили их на несколько секунд отвернуться, ослабив внимание.
Открыли огонь, пока хвост поезда тянулся по мосту. Несвицкий высадил первый магазин, находясь в воздухе. Сменив, приземлился и пошел прямо на автоматные вспышки, словно в боевике про бессмертных воинов. Защитный кокон, принимая и нейтрализуя пули, зачах на глазах, но немцы закончились еще быстрее. Душан, более уязвимый, работал из-за спины командира, зачищая раненых. Когда Николай обернулся к нему, то в ярких фонарях, освещавших пост охраны, не увидел на лице серба ничего, кроме удовлетворения от сделанной работы. Тот убивал без жалости и гнева. Отключил эмоции.
Проснулась рация. Василий сообщил, что они зачистили южную сторону, но Олег ранен. Слишком крупная цель.
Несвицкий прикинул, что время на установку зарядов удлиняется вдвое. Сушинский вышел из строя, и ему придется оказывать помощь раненому бойцу. Поскольку сигнал «алярм» немцы почти наверняка успели отправить, то сейчас к мосту мчится кавалерия. Как скоро прибудет — вопрос. Не имея на него ответа, Николай прикрикнул на своих — быстрее работайте.
Олег успел себе сделать инъекцию. Но пришлось поколдовать как над Марией, чтоб парень быстрее вернул способность к передвижению своим ходом. Когда Несвицкий собирался присоединиться к минирующим мост, из рации долетел голос Давидоваца:
— Командир! С юга приближается колонна военных машин. Вижу не менее трех тентованных грузовиков. Нет, не меньше четырех… Прием.
Вот и «кавалерия» пожаловала. Быстро.
— Нам надо еще три минуты! — в отчаянии воскликнул Николай.
Конечно, если подорвать уже установленные шашки, а это килограмм семьдесят-восемьдесят, мост вероятнее всего рухнет. Или точно не сможет служить без основательного ремонта, рискуя уронить пролет в реку под весом проходящего состава. Но хотелось наверняка.
— Будут вам три минуты.
Одна из обещанных прошла тихо. Потом тишину порвала очередь чешского пулемета, а еще через несколько секунд к нему присоединились десятки стволов.
Несвицкий на миг отвлекся от дела и повернул голову. Над местом скоротечной стычки мелькали красные искры трассеров. Видимо, ими был заряжен чешский ган или оружие нападавших.
Наконец, все стихло. Николай нажал на вызов рации.
— Мы закончили, уходим! Гони к месту встречи.
Четверо, включая поддерживаемого товарищами Олега, прибыли к лесной опушке, где намеревались пересечься с Богданом и Петаром на пикапе. Но… Ни расхлябанного звука старого авто, ни мелькания фар в ночи. И рация не отвечала, транслируя на их частоте одни помехи. А затем с той стороны, где произошла перестрелка, рванул сноп пламени, докатился грохот взрыва.
— У Петара и Богдана были шашки для подрыва полотна… — тихо промолвил Василий. — Командир?
— Значит, наша очередь. Салют в честь погибших товарищей, — он нажал кнопку радиовзрывателя.
По сравнению с подрывом автомобиля этот звук показался орудийным громом после новогодней петарды. В свете непогашенных прожекторов было видно, как пролет одной своей стороной расстался с опорой моста и устремился вниз. Уши, пережившие удар по барабанным перепонкам, с трудом уловили другой звук, несколько даже жалобный. Стонали металлические конструкции, разрывавшиеся под весом обрушенных ферм.
— И так, задача выполнена. Потеряна треть личного состава убитыми, есть один раненый, не способный как следует двигаться. Также утрачен транспорт. Мы в заднице, другове, — подвел черту Несвицкий. — Слушаю ваши идеи, как из нее выбираться. Мы не имеем права погибнуть на первом же задании.
Предложение было единственное — валить в самом непредсказуемом для немцев направлении. А таким было направление на Белград.
«Я перед тобой в неоплатном долгу. Отработаю хоть часть». Обещание Петара жене «скоро вернуться», оказалось столь же неискренним, как данное Николаем Марине по телефону. Несвицкий, помогая Олегу перебраться на северный берег, вспоминал маленький домик и двух спасенных им людей, потерявших отца и мужа. А также семью Давидоваца. Им ему в глаза смотреть… Война требует жертв, часто ими становятся лучшие. Неестественный отрицательный отбор.
Зато они четверо все еще живы и имеют шансы оставаться живыми и дальше. Правда, пока непонятно — как.
[1] А. Розенбаум.
Глава 13
13.
Нота кайзера в адрес императора и правительства Варягии была составлена так, что, казалось, Леопольд продиктовал ее сам и исключительно матом. Чиновники МИДа только перевели оригинал на дипломатический язык, с трудом втиснувшись в пределы приличия.
Если бы кайзер выразил свое недовольство в приватном письме, мол — битте шон, не лезьте в Сербию, как было принято между родственниками, а Рюриковичи за сотни лет так или иначе породнились с большинством правящих семей Европы, Александр и ответил бы приватно. Но поскольку скандал с публичными обвинениями выплеснулся наружу, пришлось отвечать по-другому. Из всех форм контакта с общественностью царь выбрал
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!